Unknown

Что делать, сердца монархов слишком изменчивы. И, кто знает, не решит ли вдруг Шарль, что его тёща, так ловко устраивавшая все дела в прошлом, распорядится и с будущим этого королевства куда лучше Ла Тремуя. А такое вполне могло случиться, учитывая слишком убедительную красоту и доброжелательность фрейлин молодой герцогини Лотарингской, так внезапно приехавшей ко двору… Поэтому сразу соглашаться с тем, что Ла Фонтен передал на словах, было рановато и, во многих смыслах, рискованно. Кошон открыто называл Компьен, тем местом, где удобнее всего пленить Деву, и даже советовал в будущем пообещать начальнику городского гарнизона де Флави полную власть над городом за ту услугу, которую он окажет в этом пленении. Но всё получалось слишком открыто, прямолинейно… Ла Тремуй даже чувствовал, что готов обидеться – не за дурачка ли его держит Кошон?

Но потом, по здравом рассуждении, честно себе признался, что в любом другом месте провернуть подобное было бы невозможно! Или крайне затруднительно, учитывая, скольких людей пришлось бы привлекать и подготавливать… Только Компьен! К сожалению, только Компьен!

Понятно, что в случае удачи герцогиня Анжуйская сразу же, первая, закричит о заговоре и начнёт тыкать пальцем в Ла Тремуя – его, дескать, вотчина! Но… будь, что будет! Выгорит дело, и он сумеет объясниться с любым, кто начнёт задавать вопросы и сыпать обвинениями. Благодарный король преданного слугу не оставит на растерзание. А не выгорит… Тоже, наверное, сумеет… Хотя, если Жанна и в этот раз вернётся с победой, объяснять никому ничего не придётся – герцогиня уничтожит его в считанные дни…

Ла Тремуй кашлянул, привлекая внимание короля. Тот всё ещё смотрел в окно, но руки, сложенные за спиной, еле заметно дрогнули.

– Жан Люксембургский? – переспросил Шарль таким тоном, словно не прислушивался к женскому смеху, а всё время только и думал о том, что сказал ему министр. – Это же бургундский капитан. Вы предлагаете мне ещё больше разозлить Филиппа, который из-за какого-то бандита уже прислал целую свору делегатов? Что же будет из-за Люксембургца? Война?

Король, наконец, подошел к Ла Тремую и посмотрел ему в лицо каким-то странным, почти ласковым взглядом.

– А вот я думаю, не предложить ли Филиппу новый мирный договор. Пускай приедет в Осер, и мы вместе ещё раз порешаем, как жить дальше.

Глаза Ла Тремуя забегали.

– Но… Ваше величество, один раз герцог уже нарушил все договорённости… Стоит ли снова?

– Вот и посмотрим, – мягко заметил Шарль, после чего улыбнулся Ла Тремую, как доброму другу. – Любому лжецу надо дать шанс одуматься…

Шаг назад (Бургундия)

– … Так вы полагаете, Ролен, что наш епископ обратится к Ла Тремую?

– Я не полагаю, я уверен, ваша светлость. Он сказал мне об этом почти напрямую.

– Не глупо ли это?

Де Ролен немного подумал.

– Кошон торопится, ваша светлость. Вряд ли ему удобно будет искать сейчас кого-то другого… И почему бы не Ла Тремуй? Он достаточно влиятелен. К тому же, под его рукой Компьен… Место удобное… Де Флави, который там комендантом, Ла Тремую всем обязан…

– Но влияние самого Ла Тремуя висит на волоске, – заметил Филипп.

Он ещё помнил странный взгляд французского короля, когда тот спрашивал, знал ли его министр о происхождении Жанны или нет, и давно ождал каких-нибудь неприятностей для ловкого царедворца. Но Шарль, похоже, вёл собственную игру и до сих пор держал Ла Тремуя при себе, несомненно, с какой-то целью. А, учитывая воспитание, которое он получил в Анжере у мадам… – о, чрезвычайно хитрой и умной мадам герцогини – бдительность в отношении его действий и намерений терять не следовало.

– Мне не нравится, как вы провели это дело, Ролен, – с недовольством в голосе сказал Филипп. – Господин Кошон теряет почву под ногами и, в отчаянии, чего доброго, может решить, что я уже согласен участвовать в его делишках, как послушный мальчик, готовый взять на себя всю ответственность! Зачем вы оставили ему надежду? Я ничего ещё не решил! И пока склоняюсь к тому, чтобы согласия своего не давать.

Де Ролен медленно облизнул нижнюю губу.

– Это дело имеет множество выгод для вас, – произнёс после паузы. – И вам не обязательно быть послушным мальчиком, потому что я готов предложить вам кое что… Собственный план, который обдумал, когда возвращался, и который, возможно, позволит вашей светлости определиться… Не буду скрывать, дело сомнительное с точки зрения вопросов чести, но допустимое, как политическая необходимость… и, как мера, которая обезопасит вас от любых случайных и не случайных неприятностей… Тогда, что бы ни затевалось за вашей спиной, вы легко можете повернуться ко всем, с открытым, так сказать, забралом, и никто – абсолютно никто – не сумеет потом упрекнуть вас в чём-либо, не повредив при этом собственной репутации.

– Как заманчиво, – вскинул брови Филипп. – До сих пор обесчестить себя с прямой выгодой удалось только Монмуту под Азенкуром