Unknown

Вокулёрских денег хватило на несколько дней, которые господин Экуй провёл, как и собирался, в сборах сведений о Деве.

Говорили о ней много и охотно. Особенно, когда требовалось обсудить, что за последнее время она сделала не так. И, если сначала Экуй ещё на что-то надеялся, то к исходу второго дня был вынужден признать – кабатчик сказал ему истинную правду. Оставалась спасительная мысль о том, что, может быть, там, среди знати, где ещё держала в своих руках власть герцогиня Анжуйская, там, может быть, в чуде продолжали нуждаться. И сам король, вопреки всему, что о нём говорят, не устал от Девы, требующей новых и новых сражений, а просто бережёт её и ожидает Божьего знака, чтобы сделать всё, как надо?

Но, как надо?!

Господин Экуй совсем растерялся. Он не мог себе представить, что Господь просто так, навсегда покинул свою посланницу! Выплеснул её, как кухарка из таверны выплёскивает воду, в которой только что отмыла капустные листья! Всевышний должен был как-то вразумить её, подсказать, что делать дальше – идти ли в монастырь, как говорил кабатчик, или вернуться домой… А может, и выйти замуж! Дева ведь не давала обета целомудрия до конца своих дней. И замужество могло стать знаком к тому, что миссия её, как воительницы, завершена, а ребёнок, рождённый великой Девой-Освободительницей, запросто мог стать продолжением чуда…

Всё это выглядело благостно, и вполне отвечало недавней душевной гармонии господина Экуя. Но, вот ведь беда – Дева, похоже, никаких знаков до сих пор не получила! И, если продолжает рваться в бой, значит, её голоса призывают её к войску, и, значит, не всё ещё закончено!

Тому, что Дева подлинное чудо, господин Экуй верил безоговорочно! Тому, что пропало единомыслие между ней и королём, хоть и сопротивляясь, но вынужден был поверить. И выводов в этом случае напрашивалось два – или ошибается он сам, и герцогиня когда-то обвела его вокруг пальца и использовала, действительно, для ничтожного дела, из-за чего вся его вера лишь нелепая иллюзия. Или что-то не так с королём, его двором и прочими не верящими больше…

Господин Экуй тяжело сглотнул.

Когда эта мысль впервые его посетила, он как раз зашёл в церковь помолиться. Поднял глаза на распятие и похолодел. «Сына Божия распяли из трусости и мелочной зависти. Кто же теперь помешает распять и посланницу Его? И, если то, что все говорят, правда, случится это может очень скоро, и новый Спаситель по наши души никогда уже не придёт…».

Напуганный такими мыслями, господин Экуй решил, что должен немедленно что-то сделать, кого-нибудь предупредить! И даже дошёл до замка, куда его, конечно же, не пустили. Зато один из лучников, без дела торчавших во дворе за воротами, пообещал разыскать пажа Девы, к которому Экуй слёзно просил его пропустить. Паж вскоре вышел, но оказался совсем не тем мальчиком, который был Экую известен. Сказал, что зовут его Раймон. А тот Луи, которого господин, видимо, ищет, погиб под Парижем со знаменем Девы в руках.

От этого известия ноги у господина Экуя совсем подогнулись. Он и не ожидал, что смерть мальчишки воспримет, как потерю кого-то близкого…

Впрочем, что греха таить, за последние несколько лет, у него и не было близких. А изо всех встреченных, только этот мальчик был добр без какой-либо корысти.

Понуро он побрёл прочь. В смятенном разуме мелькнула безумная идея подождать выезда герцогини. Но Экуй тут же её отогнал. Что он скажет ей? Что спросит?! Ведь даже если герцогиня его вспомнит, вряд ли она станет отчитываться перед ничтожным человеком, который когда-то сделал для неё ничтожное дело.

В таверне, куда он вернулся за не имением другого приюта, господин Экуй вытащил все оставшиеся деньги и потребовал вина. Пил он зло, жадно, ища забытье и не пьянея. Потом как-то сразу сник. Жадные до угощения бродяги, словно гиены почуяв нужный момент, подобрались к его столу, заискивающе улыбаясь. Широким жестом Экуй пригласил их в компанию и, крикнув ещё вина, расплакался. Он пытался объяснить, что дьявол подбирается к Божьей посланнице. Что Деву надо спасать, потому что лучшие из тех, кто был возле неё, уже пали, или удалены. Что сам он слишком одинок, поэтому нуждается в их помощи. И бродяги кивали и соглашались…

Но, когда утро привело больное сознание Экуя в чувство, оказалось, что среди пустых кружек и остатков еды лежит только его голова на сложенных крестом руках, да пояс с пустым потайным карманом, который кто-то заботливо подсунул Экую под щёку.

– Что же теперь будешь делать, солдат? – спросил кабатчик, смахивая объедки на пол. – Если соберёшься обратно, дам тебе еды в дорогу. Много не жди, зато бесплатно. Денег-то у тебя уже нет.

– Куда мне обратно? – мутно спросил Экуй. – Не пойду я…

– Вот так-так! – воскликнул кабатчик. – А жить тут как собираешься? На что?

Господин Экуй тяжело повернул голову к объедкам на полу.

– Могу тебе помогать. Вон, полы чистить… со столов тоже…

– На это у меня мальчишка есть, – без особого участия ответил кабатчик. – Ещё что-нибудь делать умеешь?