Unknown

Возможно, на мое решение повлияла бесконечно малая доля жалости. Если так, то это было бессознательно.

Я эгоистичный человек, я всегда был таким. Я всегда был один. Никто, кроме меня, не собирался защищать мои интересы.

Даже сейчас то, что я делаю для Мары, действительно для меня. Мне нравится, как она выглядит в красивой одежде. Мне нравится смотреть, как она ест мороженое. Мне нравится, как она тает от моих прикосновений. Мне нравится, что у меня есть возможность продолжить ее карьеру. Это кажется справедливым и правильным, когда она получает внимание, которого заслуживает, потому что она чертовски талантлива, а ее искусство гораздо интереснее, чем дерьмо, созданное коммерческими эгоистами вроде Шоу.

Все, что я делаю для нее, привязывает ее ближе ко мне. Я хочу, чтобы она зависела от меня, чтобы она никогда не могла уйти. Так что она даже никогда этого не хочет.

Мару отвлекает все красивое, все интересное.

Я должен быть более интересным, более полезным, чтобы удержать ее внимание.

Когда она сосредоточена на мне, ее энергия хлынет ко мне. Она наполняет меня жизнью.

Я не могу потерять ее. Я не могу вернуться к оцепенению и скуке.

Что ставит меня перед дилеммой.

Я хочу, чтобы ее родители были наказаны.

Но Мара категорически против мести. Она даже не хочет убивать Шоу, что загнало нас в причудливую трехстороннюю тупиковую ситуацию.

Ненавижу, как она связывает мне руки. И все же я знаю упрямство Мары. Ее границы не там, где должны быть, но они существуют. Если я перейду с ней жесткую линию, я рискну разорвать хрупкие связи между нами. Она убежит, и я, возможно, больше никогда ее не поймаю.

Я выскальзываю из-под одеяла, стараясь не трясти ее. Мара сонно вздохнула. Я укутываю ее одеялами, чтобы она оставалась в тепле и лежала в коконе.

Ее ноутбук стоит на обеденном столе. Это дерьмо Леново — еще одна вещь, которую мне стоит ей заменить. Ненавижу, когда Мара трогает что-нибудь дерьмовое или дешевое.

Я открываю крышку и издаю раздраженный цокающий звук, когда вижу, что у нее нет защиты паролем. Мне потребовалось всего мгновение, чтобы открыть ее письмо.

Она рассказала мне, что ее мать заблокирована во всех социальных сетях, и она уже много лет не раскрывает свой номер телефона. Но Тори Элдрич все еще пишет ей электронные письма, и сообщения накапливаются в папке, которую Мара никогда не читает.

Я знал, что сообщения были здесь. Объем меня до сих пор удивляет.

Есть сотни писем. Даже тысячи. Синие точки показывают, что Мара не открыла ни одного.

Я начинаю их читать.

Тысячи сообщений, но каждое, по сути, одно и то же: угрозы, оскорбления и, прежде всего, чувство вины.