Я быстро отщёлкиваю заднюю панель телефона.
Вытаскиваю аккумулятор из своего личного мобильного телефона, извлекаю сим-карту, разбираю каркас, пока у меня в руке не остаются дюжина маленьких кусочков, которые гарантируют, что я никогда больше не получу от принцессы сообщений, а она никогда больше не услышит меня.
Пока я не приду забрать деньги в пользу «Андеграунда».
6
ПЯТЫЙ ДЕНЬ, ПЛАВНО ПЕРЕТЕКАЮЩИЙ В ШЕСТОЙ
— Значит, он пропал с горизонта? — спрашивает сегодня Пандора, когда я составляю PDF-файл с ценами для одного из моих клиентов.
Я прячу лицо в руках. На секунду хочется притвориться, будто Пандоры здесь нет, что её дыхание не касается моей макушки, а сердитое беспокойство нависает где-то там над нами обеими подобно маленькому облачку с молниями.
Пять дней.
Пять долгих, ужасных дней, после которых все мои надежды превратились в ничто, все мои фантазии померкли, а ожидания оказались обманутыми.
И только взволнованная и сердитая из-за меня Пандора, вероятно, счастлива, что у неё появился хороший повод быть сегодня стервой.
— Да, — наконец выдавила я из себя. — Он, блин, пропал. Надеюсь, ты в восторге.
Я достаю свой телефон, чтобы показать Пан, что в нём нет ни единого словечка от Грейсона.
Пандора смотрит на пустой экран, хмыкает, качает головой и падает на стул.
— Мудак, — говорит она.
— Сволочь.
— Говнюк.
— Мудак!
— Я уже использовала это слово, — замечает подруга.
— Так же, как и этот ублюдок использовал
Мне так больно, что я не в состоянии понять, почему. Может, потому что я думала, что Грейсон другой, а он оказался именно таким, как сказала Пандора.
Особенно сильно я ненавидела её за то, что она оказалась права в этот раз. А мне действительно так хотелось, чтобы она
Слава богу, она сидит за своим столом молча, и я не слышу ничего типа
— Достали меня эти мужики, — выпаливаю я, обнаружив, что молчание Пандоры раздражает меня не меньше, чем вздор, что она несёт. — Чтобы стать счастливой, они мне не нужны. Лучше заведу собаку. Боже! Я только что вспомнила, что, наверное, больше не смогу позволить себе такую роскошь, как маленькая собачка.
— Перестань покупать обувь, — ворчит она.
Вздохнув, потому что не собираюсь объяснять ей, что должна денег намного больше, чем хватит на пару туфель, я щёлкаю мышкой по значку поиска и перехожу к онлайн-объявлению о продаже моей машины. С экрана на меня смотрит фотография моего «мустанга» – с ярко-красным номером вверху и большой надписью «ПРОДАЁТСЯ». Машина – это всё, что у меня есть, но её недостаточно, чтобы покрыть долг. Как и меня. Нас обеих недостаточно.
Впервые за неделю на меня обрушивается суровая реальность. И жестокая.
У меня больше нет ореховых глаз с очаровательными зелёными крапинками, заставляющих меня чувствовать надежду и предвкушение. Я больше не жду с нетерпением сообщений. Мне нужно продать машину, расплатиться с долгами, и чтобы сделать это, придётся разбираться с целой кучей проблем.
Пока была жива бабушка, она всегда говорила, что самый действенный способ почувствовать себя лучше – сосредоточиться на ком-то другом и сделать для него что-то хорошее, потому что ты не единственная, кто находится в бедственном положении.
Я смотрю на Пандору, вспоминая те случаи, когда в этом самом офисе её называли сукой, протягиваю руку, дёргаю за прядь волос цвета оникса и говорю:
— Чёрный цвет волос такой скучный. Тебе нужно что-то изменить, например, добавить ко всей этой саже розовую прядь.
— Да пошла ты, ненавижу розовый цвет.
Я закатываю глаза к небесам – что ж, ба, я попыталась! – затем возвращаюсь к компьютеру и рассматриваю свою машину. Тот, кто поработал над ней, высушивая, пока Грейсон «работал» надо