Unknown

— Тогда ты уже знаешь ответ. Детали не имеют значения.

Он снова включает радио, обрывая разговор. Я закрываю глаза и позволяю внезапному и сильному желанию проникнуть в темное сердце этого странного мужчины — подменыша проходить сквозь меня, пока оно не становится лишь слабым, горьковато -сладким привкусом на моем языке.

Свадьба не может состояться достаточно скоро. Он — прилив, и я заплываю далеко в опасные воды, меня быстро затягивает под воду, как бы я ни старалась удержаться на плаву.

16

ПАУК

Мне становится ясно, что я совершил огромную ошибку, приказав Рейне сопровождать меня в поездке за кольцами, в тот момент, когда мы заходим в магазин Cartier на Манхэттене, и менеджер магазина встречает нас широкой улыбкой, распростертыми объятиями и восторженным: — Поздравляю с помолвкой!

Рейна смотрит на менеджера так, словно планирует его убийство. Она говорит ледяным тоном: — Как мило. Спасибо. А теперь, пожалуйста, покажите мне самый большой бриллиант, который у вас есть на продажу.

— У вас есть какие-нибудь предпочтения в отношении формы?

— Какой из них самый дорогой. — Управляющий чуть не обмочился от волнения.

— Сюда!

Кто-нибудь, пожалуйста, убейте меня сейчас.

Я следую за ними, пока они идут к освещенной стеклянной витрине в задней части магазина. Мы единственные посетители, так как Деклан позвонил и организовал для нас закрытый показ. Я не сказал ему, что приведу Рейну вместо Лили, потому что не хотел выслушивать нотации. Теперь я думаю, что мне не помешала бы хорошая лекция, чтобы отговорить меня от такой глупой идеи.

Я не сомневаюсь, что к тому времени, как мы уедем, я буду на мели. Менеджер, который до сих пор не представился, запрыгивает за витрину и, как настоящая фотомодель, показывает на ряды сверкающих колец, уложенных в белый бархат внизу. Я слышу такие слова, как "безупречный" и "изысканный", но слишком отвлечен, чтобы обращать внимание на что-то еще.

Рейна перегнулась через стойку. Ее поза и то, как облегает ткань платья, подчеркивают идеальную округлость ее задницы. Осматривая товары в витрине ниже, она поднимает руку к подбородку и засовывает мизинец между губ, сосредоточенно покусывая его кончик.

Боже мой, этот рот. Как я хочу трахнуть этот сочный рот. Мне приходится заставить себя отвести взгляд, чтобы не запачкать брюки спереди.

— Розовые просто великолепны. Лили они бы понравились.

— У вас превосходный вкус, — говорит менеджер с благоговением в голосе. — Розовые бриллианты — одни из самых редких драгоценных камней.

— И, наверное, самых дорогих, — бормочу я.

— Они продаются по цене от одного до пяти миллионов за карат, в зависимости от чистоты и огранки. — Когда я бросаю на него кислый взгляд, он улыбается, как продавец подержанных автомобилей. — Но кто может назвать цену настоящей любви?

— Я, — говорю категорично. — И это не пять миллионов чертовых фунтов.

Менеджер бросает взгляд на Рейну, которая смотрит на меня взглядом, способным расплавить твердую сталь.

— Но, дорогой, — мурлычет она, изящная, как пантера. —Разве я этого не стою?

Я прищуриваюсь, глядя на нее. Она улыбается.

Чувствуя игру сил между нами и возможность извлечь из этого выгоду, менеджер говорит Рейне: — Если вы ищите что-то действительно необычное, взгляните на это.

Он открывает заднюю крышку кейса ключом с цепочки на запястье, достает прозрачную акриловую подставку и ставит ее на стеклянный прилавок. На подставке находится кольцо, состоящее из простого кольца из розового золота с огромным кроваво-красным камнем посередине. Оно блестит и вспыхивает на свету, как живое.

— Это рубин? — спрашивает Рейна, хмуро глядя на него.

Менеджер отвечает приглушенным голосом.

— Это красный бриллиант. Один из немногих, когда-либо добытых. Он не содержит примесей и абсолютно безупречен.

А еще он в точности повторяет цвет пышных губ Рейны. Я смотрю на него, загипнотизированный ярким оттенком.

— Примерьте это, — призывает менеджер, снимая кольцо с подставки.

— О, нет, я не могу, — начинает протестовать Рейна. Но менеджер схватил ее за руку и уже надевает кольцо на безымянный палец левой руки.

Она отдергивает руку, но слишком поздно. Кольцо сверкает у нее на пальце, как большая блестящая капля крови. Она вытягивает руку как можно дальше от своего тела и смотрит на нее широко раскрытыми немигающими глазами. Она бледна, и ее рука дрожит. Я не уверен, но мне кажется, ее вот-вот вырвет.

Очень нежно я беру ее за запястье и снимаю кольцо с ее пальца. Татуировка на ее коже кажется почему-то темнее, наклонный шрифт, кажется, ползет, как шипящие змеи. Я моргаю, и иллюзия исчезает. Рейна бормочет что-то по-итальянски, затем прерывисто выдыхает.

— Так и есть, не так ли? — говорит менеджер, сияя.

Я возвращаю ему кольцо.

— Ты знаешь итальянский? — Он кивает.

— Моя мать родилась в Риме. Я никогда там не жил, но мы с детства говорили на итальянском дома. Я также прослушал несколько курсов в колледже.

Рейна вырывает свою руку из моей хватки.

— Пожалуйста, извините меня. Мне нужно в туалет.