Unknown

— Нет. Теперь пойдем в дом. Твой брат обещал, что ты приготовишь мне ужин.

— У моего брата IQ головастика.

— Ты сделаешь, гадюка, — мягко говорит он. — Ты накормишь меня.

Я оглядываюсь на него и обнаруживаю, что он смотрит на меня с горящей интенсивностью. Мое сердце замирает, но я сохраняю невозмутимый тон.

— И зачем мне это делать, мистер Куинн?

— Потому что пришло время ужина. Потому что ты хорошая хозяйка. — Его пауза слишком коротка, чтобы ее заметить, но понижение его голоса — нет. — И потому что я приказываю тебе это сделать.

Мое сердцебиение меняется с учащенного, как у глупой школьницы, на бешеное.

— Похоже, у тебя сложилось ошибочное впечатление, что, когда ты говоришь мне прыгнуть, я должна спросить, как высоко.

Он ухмыляется.

— Так и есть.

— О, смотрите. Человек, который считает себя пуп Земли, вернулся.

— Как и женщина, которая может заморозить мои яйца одним взглядом.

— Крошечные существа так легко замерзают, не так ли? И спасибо тебе за то, что разубедил меня в глупом представлении о том, что ты иногда можешь вести себя по-человечески. А теперь убирайся. Ты всасываешь кислород своим дыханием.

Я хватаюсь за дверную ручку и пытаюсь закрыть дверь, но он блокирует это, подходя ближе.

— Я с тобой еще не закончил, — огрызается он.

— Тогда одолжи мне свой пистолет. Мне понадобится только одна пуля.

— Ты хочешь застрелить меня прямо сейчас?

— Пуля для меня.

Когда он рычит, я не могу удержаться и посылаю ему самодовольную, дерьмовую улыбку, которой он всегда одаривает меня.

— Осторожно. Ты уже опасно близок к тому, чтобы нарушить обещание насчет своего характера.

— Это потому, что ты могла бы превратить Деда Мороза в Гринча, женщина.

— Что я тебе говорила об использовании слова “женщина” как уничижительного?

— Что-то, чего я не расслышал из-за того, как громко кричала твоя отдыхающая сучья физиономия.

Моя улыбка гаснет. Тяжело дыша, мы смотрим друг на друга в напряженной тишине. После паузы, которая кажется бесконечной, он натянуто произносит: — Я не обязательно должен тебе нравиться, Рейна. Но ты должна проявлять ко мне уважение.

— Возвращаюсь к тебе, Куинн. И позволь мне внести предельную ясность для тебя, на случай, если это уже не так: ты мне не нравишься. И я не доверяю тебе.

— И почему же?

Я отвечаю, не задумываясь, говорю первое, что приходит в голову. Это то, в чем я абсолютно уверена.

— Потому что мужчина, который женится на женщине по любой другой причине, кроме любви, обладает душой монстра.

Он стискивает челюсти, смотрит на меня, явно сдерживаясь, чтобы не заговорить, пока, наконец, не произносит сквозь стиснутые зубы: — Ты когда-нибудь задумывалась о том, что ты не единственный человек на этой гребаной планете, которому раньше причиняли боль?

— Конечно, я это знаю.

— Да? Потому что тебе так глубоко засунули в задницу палку о том, насколько плох брак, что это ослепило тебя.

Раздраженная, я спрашиваю: — Ты это сейчас к чему?

После долгой, обжигающей паузы он рычит: — Забудь об этом. Это было бы пустой тратой моего гребаного дыхания.

— Нет. Ни за что, Куинн. Я не позволю тебе так легко сорваться с крючка. Если ты думаешь, что я зациклилась на браке, то ты прав. Знаешь почему? Потому что мужчина получает все, когда женится. Горничную, повара, домработницу, социального менеджера и игрушку, которую он может трахать, когда ему будет удобно. Но для женщины свадьба — это то место, где заканчивается ее жизнь.

— Если ты действительно в это веришь, то ты общалась не с теми женщинами.

Я усмехаюсь.

— Я выросла в Коза Ностре. Все женщины находятся в той же ситуации, что и я. И Лили. Нас продают с аукциона, как имущество, мужчинам, которые не умеют любить.

— Или тем, кто просто не может смириться с тем, что их снова сломают.

Он позволяет этому повиснуть в воздухе между нами, потрескивая, как провод под напряжением. Я смотрю на него, потеряв дар речи. Я просто не могу подобрать слов. Не только из-за его крайней уязвимости — во что я никогда бы не поверила, но и потому, что в глубине души я знаю, что то, что он сказал, — правда. Его правда.

Он не похож на Энцо или любого другого состоявшегося мужчину, которого я знаю, который берет молодых невест в обмен на власть, деньги или семейную выгоду, не задумываясь о чувствах девушек по этому поводу. Для Куинна брак не является частью более масштабной игры. Дело не в том, чтобы расставить пешку на шахматной доске, как это было с моим братом, или иметь кого-то более слабого, чтобы править железной рукой, как это делал мой муж.

Речь идет о побеге. Он хочет сбежать от брака с тем же желанием, с каким я хотела скрыться от него. Для меня брачные клятвы были началом долгого, ужасного падения во тьму. Для Куинна они — конец всему. Он был ранен так сильно, что не думает, что сможет пережить это снова. Все, что я, как мне казалось, знала о нем, оказалось ложью.