Unknown

Директива №40 была передана верховным командованием для исполнения командующим войсками на севере генералом Рене Коньи. Его штаб, в свою очередь, направил задействованным командирам указание №14, в которой подробно излагались некоторые аспекты директивы №40. В указании №14 цели нового наступления, направленного на Дьенбьенфу, были несколько более ограниченными: они должны были а) лишить повстанцев базы и узла связи; и б) обеспечить зачистку провинции.

Поскольку французская армия была срочно необходима в дельте Красной реки, где ситуация сильно ухудшилась, и из-за отвлечения крупных французских сил в Нашанг и для операции «Лотарингия», Салан так и не смог собрать войска, необходимые для отвоевания Дьенбьенфу. О возвращении всей территории тай, между Черной и Красной реками, не могло быть и речи. Тем не менее, идея Дьенбьенфу как крупной стратегической базы в высокогорье Северного Вьетнама, прикрывающей Лаос и в то же время угрожающей тыловым районам Вьетминя, начала укрепляться. Салан вскоре должен был вернуться во Францию после почти четырех лет службы в Индокитае. Он служил заместителем покойного маршала Жана де Латтра де Тассиньи, и после смерти де Латтра от рака в январе 1952 года, стал по праву главнокомандующим. Перед тем как Салан покинул Индокитай, он обратился к своему гражданскому начальнику в Париже, министру, отвечающему за отношения с ассоциированными государствами, с двумя меморандумами, в которых он подчеркнул важность Дьенбьенфу.

28 февраля 1953 года Салан подчеркнул возможность обороны высокогорья с таких опорных пунктов как Нашанг, Лайтяу и «в конечном итоге Дьенбьенфу», в то время как в своем сообщении от 25 мая 1953 года (после того как его преемник уже прибыл в Индокитай, но за три дня до того, как Наварр принял на себя командование) Салан подчеркнул полезность отвоевания Дьенбьенфу в качестве ступеньки к освобождению гарнизона окруженного Нашанга. Поэтому не может быть никаких сомнений в том, что важность Дьенбьенфу укоренилась во французском военном мышлении. Ввиду того что генерал Салан отбывает пожизненное тюремное заключение за попытку мятежа в Алжире в апреле 1961 года, невозможно определить, продолжал ли он по возвращению во Францию в июне 1953 года отстаивать стратегию, основанную на создании большего количества снабжаемых по воздуху плацдармов. Учитывая, что произошло позже, несомненно, что директива №40 Салана и его усилия по ее осуществлению, должно быть, облегчили его преемнику следование по его стопам.

Генерал-лейтенант Анри Наварр, который взял на себя командование судьбами Индокитая 28 мая 1953 года и который, вольно или невольно, войдет в историю как человек, «проигравший» битву при Дьенбьенфу, сложный человек. Статья опубликованная в журнале французской армии в Индокитае в то время как Наварр был главнокомандующим, содержит следующие показательные отрывки:

«Главнокомандующий войсками Французского Союза подошел к небольшой группе офицеров, стоявших по стойке «смирно», явившихся приветствовать его и холодно пожал руки двум или трем из них….

Генерал Наварр счастливый обладатель персидской кошки… и ни от кого не скрывает, что обожает кошек, «потому что они предпочитают одиночество и потому, что у них независимый образ мышления». А Наварр, который чрезвычайно чувствителен, относится к категории людей, которые не боятся быть одни, которые работают в одиночку и черпают силы в себе самом….

Его собственные подчиненные считают его «хорошим начальником», потому что он никогда не беспокоит их, когда они выполняют приказ: «Наварр — хозяин своих нервов; Наварр не потерпит небрежно выполненной работы; и Наварр никогда не признает смягчающих обстоятельств».»

Говорят, что за годы, проведенные в разведке, он сохранил уважение к секретности и пристрастие к тайне.

Генерал-майор Рене Коньи, его подчиненный, командующий в Северном Вьетнаме во время битвы при Дьенбьенфу, сказал о нем десять лет спустя:

- Этот «охлажденный» генерал заморозил меня…. Что касается его образа мыслей, то он приводил меня в замешательство, как электронный компьютер, которому я не могу предоставить необходимые базовые данные и который, невозмутимый, основывает свои рассуждения на я-не -знаю-чём…. Возможно, на меня сильно повлияло воспоминание о (профессиональной) деформации человека, который служил в разведке и чьи рассуждения в конце концов становятся извилистыми, потому что ему приходится иметь дело со столькими бесчестными людьми…