Unknown

Было три пути добраться до ОП «Югетт-6» из основного центра сопротивления в Дьенбьенфу. Один из них шел прямо через открытое пространство аэродрома, более 1500 метров ровной, как бильярдный стол, равнины, безжалостно избиваемой вражеской артиллерией — явно самоубийственная операция. Второй путь был к западу от аэродрома, вдоль того, что осталось от тропы Пави, что подразумевало прохождение через завесу ныне прочно удерживаемой противником системы траншей вокруг «Югетт-3». Третий маршрут был на полпути между двумя другими опорными пунктами, и состоял в том, чтобы следовать по дренажной канаве аэродрома из опорного пункта «Ястреб-перепелятник» до точки к северу от узкого места «Югетт-1», но с другой стороны аэродрома, в этом месте надо было пробежать по ширине аэродрома и достичь относительной безопасности ходов сообщения, ведущих на север от «Югетт-1» до «Югетт-6». Все пути до «Югетт-6» были тяжелыми.

Потребности небольшого отряда капитана Бизара были просты: вода и боеприпасы. Еда в виде индивидуальных боевых пайков и рационов выживания была доступна, но изнуряющая жара вызывала обезвоживание, которое могло убить человека за двадцать четыре часа (и которое все еще доставляло неприятности морским пехотинцам США в Дананге в 1966 году). Каждый человек должен был выпивать, по меньшей мере, полтора литра жидкости в день. Для примерно 200 человек гарнизона это означало 300 литров в день, или двадцать стандартных американских канистр, которые приходилось тащить под огнем на тележке более трех километров. Это была работа для несчастных военнопленных-коммунистов, или PIM, которых на 13 марта в Дьенбьенфу было 2440 человек. PIM означало prisonnierinterne militaire – термин, придуманный французской армией для военнопленных Вьетминя, которые имели обычный статус военнопленного, в отличие от гражданских заключенных-коммунистов, которые передавались вьетнамским властям и которых, обычно, постигала варварская участь, мало чем отличающаяся от той, которую они все еще подвергаются в 1967 году, в полное нарушение соответствующих статей Женевской конвенции от 12 августа 1949 года. С PIM обращались более или менее в соответствии с правилами и их лагеря инспектировались месье Дюраном, одноруким швейцарским представителем Международного Красного Креста, или даже представителями противной стороны, такими как родной брат генерала Зиапа, проживавшим во французской зоне. Но поскольку это была гражданская война, соблюдение Женевских конвенций зачастую шло с нарушениями, в результате чего PIM фактически делились на три неформальные категории: обычные военнопленные, должным образом зарегистрированные и содержащиеся в лагерях, военнопленные неофициально удерживаемые в подразделении, которое их захватило и используемые в качестве кули и рабочей силы и «обращенные» военнопленные, которые добровольно присоединялись войскам Французского Союза в качестве регулярных солдат. В последнем случае, обычно придерживались простого сценария, в ходе которое сначала сообщалось о «побеге» военнопленного, а затем о зачислении нового вьетнамского солдата, под именем, отличным от имени беглеца.

В 31-м саперном батальоне использовали военнопленных в основном для строительных работ. Хотя можно утверждать, что строительство мостов, дорог и мест размещения личного состава, как таковое, не является военной деятельностью, запрещенной Женевской конвенцией, нет сомнений в том, что строительство позиций батарей и подземных блиндажей было ее нарушением, как и использование военнопленных во время боя для сбора сброшенных с воздуха припасов и перевозка воды и боеприпасов под огнем их собратьев по оружию.

Лагерь военнопленных был расположен между ОП «Юнон» и «Клодин» и военнопленные распределялись каждый день в 07.30 и в 11.30 по различным подразделениям в соответствии с запросами. Слово «распределение» имело печальное последствие, когда политкомиссар Вьетминя Кхань обнаружил что часы распределения все еще вывешены у ворот лагеря после битвы: «Распределение! Можете себе представить?» - заявил комиссар. «Вы хотите сказать, что распределяете людей как какие-то предметы, вроде бобов или сухарей?»