Unknown

 Так вот они и проводили время в Райсенбурге следующие пятьдесят лет, время от времени, разнообразия ради, объявляли войну жителям Малой Лилипутии, которые, по правде говоря, в своих привычках и стремлениях особо не отличались от своих соседей. У маркграфа был один сын, нынешний великий герцог. Надлежащее уважение к большому фамильному гербу и всеобъемлющее знание незыблемых принципов справедливости ему внушили в раннем возрасте, и юнец королевских кровей развивался так быстро под опекой добродушного отца, что вскоре снискал огромную популярность у всех своих родственников. В конце концов, эта популярность начала беспокоить его отца, так что однажды утром старый маркграф послал за сыном и сообщил ему, что прошлой ночью ему приснился сон: воздух Райсенбурга особенно нездоров для молодых людей, так что отец умоляет сына уехать из этих владений как можно скорее. Юный принц был вовсе не прочь посмотреть мир. Он поехал к родственнику, которого никогда прежде не видел. Этот аристократ был одним из тех, кто предвосхитил свой век, а этого, кстати, мистер Грей, никому, кроме аристократов, делать не следует: того, кто предвосхитил свой век, обычно преследуют при жизни, и всегда обирают после смерти. Как бы то ни было, этот родственник был философом, все вокруг считали его сумасшедшим, а он, в свою очередь, считал всех окружающих дураками. Он отправил князя в университет и дал ему в наставники молодого человека лет на десять старше, чем ученик. Фамилия наставника - Бенкендорф. Вы о нем услышите еще не раз. Примерно через три года после внезапного отъезда юного князя старый маркграф, его отец, и правивший в то время князь Малой Лилипутии выстрелили друг другу в лоб во время пьяного дебоша после банкета в честь провозглашения мира между двумя странами. Кузены не особо скорбели, поскольку предвидели, что подходящим преемником станет их давний любимец. Были осуществлены пышные приготовления для приема наследника фамильного герба, и весь Райсенбург вышел на улицы, чтобы посмотреть на триумфальный въезд будущего монарха. Наконец, два всадника в простой одежде на смирных лошадях въехали в ворота дворца, спешились и, ни о чем не справившись, потребовали встречи с каким-нибудь дворянином в приемной. Один из всадников, молодой человек, без каких-либо предварительных объяснений представил своего спутника знати Райсенбурга как премьер-министра, и велел им незамедлительно передать свои портфели и золотые ключи герру Бенкендорфу. Знать пришла в смятение, они были столь изумлены, что не стали сопротивляться, а следующим утром проснулись в ужасе и вспомнили, что передали свои регалии человеку без приставки «фон» перед фамилией. Но вскоре они очнулись от скорби и ступора, получив категорический приказ покинуть дворец, и, покидая стены, которые они так много лет считали своими, униженно шли в толпе обычных людей, своих рабов и жертв, спешащих со счастливыми лицами и ликованием во взгляде во дворец своего князя после его энергичной речи об удовлетворении жалоб и искреннего обещания впредь принимать судебные решения без подсчета полей на гербах, неделю спустя все кузены остались без руля и ветрил. В конце концов, они составили заговор, но заговор их запоздал, оказалось, что их бывшие слуги вооружились, и битва была неравной, поскольку их противников воодушевляли надежды на будущее и жажда мести за прошлое. Кузенов изрядно потрепали, и это еще было не самое худшее: Бенкендорф воспользовался неудачным заговором, который сам он и раздул, и конфисковал все их поместья, в одно мгновение разрушив систему, которая так много лет парализовала энергию подданных его хозяина. Со временем представителям крупной знати вернули их привилегии и поместья, но полномочия у них теперь были совсем другие, а Палата общин получила еще больше привилегий. И тут вспыхнула Французская революция. Французы пересекли Рейн, неся революционное знамя, князь Малой Лилипутии, как все истинные немцы, оказал гордое, но бесполезное сопротивление. Маркграф Райсенбурга, наоборот, встретил врага с распростертыми объятиями: у его ворот стояли войска, значительно превышающие наличествовавший у него контингент, и он делал всё возможное для того, чтобы соответствовать воззрениям Великой нации. В качестве вознаграждения за услуги ему даровали завоеванное княжество Малую Лилипутию и некоторые другие прилегающие земли, так что маркграфство Райсенбург с выросшей территорией и населением, которым правили с непревзойденной мудростью, обрело славу самого процветающего из мелких государств в той части империи, к которой оно находилось. А наш князь-патриот, сгоравший от стыда из-за того, что его страна пришла в упадок, а дом его соперника процветает, покинул Малую Лилипутию и превратился в одного из тех князей-эмигрантов, которых было так много в первые годы после Революции при дворах Северной Европы. Вскоре на сцену вышел Наполеон, и побежденная Австрия, у ворот столицы которой Франция диктовала свои условия, больше была не в состоянии поддерживать достоинство Империи. Политика маркграфа Райсенбурга была столь же мало патриотична и столь же последовательна, как прежде. Бенкендорф стал постоянным и любимым советником французского императора. Главным образом благодаря его усилиям была создана Рейнская конфедерация. Создание этого органа заставило громко негодовать многих немцев, но, уверен, несколько беспристрастных и здравомыслящих людей теперь смотрят на создание этой лиги как на свидетельство политической прозорливости. В действительности благодаря этой лиге Франция не покорила Германию, и, польстив гордости Наполеона, наша Империя сохранила свое административное деление. Но не будем теперь гадать, чем всё могло обернуться.