Unknown

Я не проронила ни слезинки, когда скомкала ее записку и отдала полицейским.

И уж точно не плачу, когда говорю могильщику сжечь ее тело дотла.

1.КАДЕНС

— АВГУСТ, ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА СПУСТЯ —

Самая печальная клавиша в музыке — до-мажор.

Он звучит у меня в голове всякий раз, когда я вспоминаю свою маму: пальцы дрожат, руки усеяны морщинами, тело тянется далеко за пределы пустого шкафа к заначке, которую она хранит в банке.

Некоторые мамы хранят печенье в горшках в форме медведей, ракушек или цветов.

Моя мама хранила траву.

Она дула мне в лицо и смеялась, низко и призрачно. Это всегда был такой тон.

До-мажор.

Как вампир, выкашливающий кровь.

Я люблю тебя и Вай больше всего на свете.

Строчка из ее предсмертного письма крутится у меня в голове.

Я думала, что если сожгу слова, они исчезнут, но пепел восстал из мертвых и стал преследовать меня.

Я люблю тебя и Вай больше всего на свете.

В маме не было ничего, кроме дерзости.

Любовь? Ее извращенная версия любви была спуском прямо в самые темные аккорды, полные сокрушения и черных клавиш.

Я всегда видела в ней хаос, но никогда не позволяла ему запятнать себя. Я создала в своей голове пространство, где музыка умирала. Потому что если бы я не могла слышать музыку вообще, то не услышала бы и ее нот.

Но теперь, когда ее нет, музыка на цыпочках вернулась в мою жизнь. Или, скорее, она врезалась в меня на скорости в сто миль в час, и теперь я нахожусь в поездке, не представляя, как я туда попала, и не зная, как выбраться.

«Как мячик, который бьется!» Бездушная, бодрая версия хита Майли Сайрус звучит из динамиков на сцене.

Я погрузилась в свои мысли, чтобы скрыться от шумного покрытия, но, кажется, музыка стала еще громче.

Три девушки в нарядных бюстгальтерах и шортах-трусиках гикают в такт ритму.

Девушка в центре внезапно поднимается в воздух, приводимая в движение тонким ремнем. Широко расставив ноги, она пролетает над толпой, ослепляя всех присутствующих.

Головы откидываются назад в знак обожания. Из зала доносятся ревы, словно все они — ее поклонники и это какой-то культовый брачный ритуал.

Я думаю, не поздно ли мне сорвать парик и убежать.

— Я думала, ты уже окунулась, шлюха!

Рука хватает меня прежде, чем я успеваю убежать.

Я натягиваю на лицо улыбку и облегченно оборачиваюсь.

— Я? Бежать от этого, — я жестом указываю на белокурую исполнительницу, которая впитывает «гав, гав, гав», извергаемое присутствующими парнями, — пышного проявления музыкального мастерства? — Я невинно подмигиваю своей лучшей подруге. — Никогда.

— Ты такой музыкальный сноб, Кейди. А теперь наклонись, чтобы я могла расстегнуть твою рубашку. У тебя недостаточное декольте.

Я отмахиваюсь от ее рук. Бриз наклоняет голову и бросает на меня ругательный взгляд.

— Не смей меня раздевать. — Бормочу я.

— Видишь, как ты себя ведешь? — Шепчет она. — С тебя нужно снять больше одежды. Срочно.

Я опускаю взгляд на кожаную куртку, белую рубашку и неоправданно короткую юбку, которую Бриз навязала мне. Черные туфли на каблуках, огромные серьги-обручи, зеленые глаза и тяжелый макияж завершают образ. Все это — часть безотказного плана моей лучшей подруги по избавлению меня от страха сцены, который мы придумали, когда я получила роль Мэри в рождественском спектакле нашей школы.

Шесть лет спустя мне все еще нужен парик, чтобы выступать перед толпой, но, по крайней мере, я выступаю. Думаю, это можно назвать воодушевляющим успехом.

— Может быть, это доказательство того, что мне не место в Redwood Prep. — Пробормотала я.

— Слишком поздно. Ты уже приняла стипендию. — Она поправляет рыжий боб, закрывающий от посторонних глаз мои длинные брюнетистые волосы. Сфокусировав взгляд голубых глаз, она суетится, пока пряди не получают ее одобрения. — И ты знаешь, почему не можешь отказаться.

Она права. На карту поставлено все мое будущее, но стоит ли проводить выпускной год в качестве новой девочки в Redwood Prep, доме для элиты и глупого богатства? Здесь съедают и выплевывают девчонок не с того света.

Словно призванные, трио, которое только что выступало, скользит со сцены в блестках и гламуре. Они смотрят налево, видят меня и грубо смеются, уходя.

Бриз крутится на месте, раздувая ноздри. Она уже перешла к обороне.

— Что смешного?

— Бриз. — Я хватаю ее за руку, чтобы удержать на своей стороне. Единственное, что короче моей лучшей подруги маленького роста, — это ее запал. — Не ввязывайся. Я не хочу попасть на их радары.

— Ты не можешь провести весь год, оставаясь невидимкой. — Возражает она, насупив брови, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Собственно, это и есть мой единственный план. Начиная со следующей недели я стану призраком, порхающим по коридорам Redwood Prep. По выходным я буду менять разросшиеся лужайки и элегантные фонтаны на заборы с цепями, граффити и мусор. Оказавшись на своей территории, я оживу достаточно надолго, чтобы сориентироваться и повторить все заново на следующей неделе.