Unknown

Эти представления довольно живучи в наши дни даже там, где знакомство с марксовыми “Тезисами о Фейербахе” [6] нельзя ставить под сомнение. Понимание сущности человека как ансамбля всех общественных отношений и ленинское понимание марксового положения о том, что классовая борьба — это борьба политическая, вроде бы известно. Тем не менее, отсутствие общей философской культуры не позволяет понять в полной мере эти положения. Это приводит на каждом практическом шагу к таким ошибкам, которые сводят на нет все претензии на субъектность. В теории (если это можно назвать теорией) это выглядит как фиксация внешнего бытия абстрактного “революционера” по отношению к такому же абстрактному “классу” и безуспешные попытки их соединения таким же внешним образом. Анализ связанных с таким пониманием практических ошибок можно найти в цикле статей Włodzimierza Podlipskiego “De politica (О политике)” [7]. Фактически описанная теоретическая позиция фиксирует только видимость, которую мы здесь понимаем в том смысле, в котором она берется в “Науке Логике” [8] Гегеля. А если точнее, это даже не видимость, а ее абстракция, от которой невозможно двинуться дальше и выйти на действительность.

При помощи “оптики” классической философской традиции, как мы видим, этих ошибок можно избежать. В работе Алушкина преодолевается непреодолимая для описанных Podlipski представителей “практики” пропасть между личностью-субъектом и классом-субъектом, которая возникает при неадекватном понимании как личности, так и класса. Классовая субъектность, таким образом, реализуется в моментах жизни личности, разворачивается в ее чувственных состояниях. Через действия личности-субъекта раскрывается действительный смысл ее желаний и воли, реализуется коллективная историческая практика. Подлинная субъектность осуществляется как развитие межсубъектности, становление субъектности другого. Так в действительности происходит движение общество-класс-коллектив-личность-коллектив-класс-общество, в какой бы определенной форме оно не происходило. В этом движении уничтожается характерное для виртуализации замыкание в фрагментах. Такое замыкание равносильно упразднению субъектности и, в любом случае, является функционированием по логике виртуализированных “практик”.

В понимании Алушкина можно усмотреть исторически актуальное в наши дни разъяснение следующей мысли Маркса: «Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика» [6]. Субъект в первую очередь определяется смыслом его поступков, действительным смыслом его желаний, воли и целей, и во вторую очередь — саморефлексией этих поступков в теории:

«Отсюда следует, что отдельная человеческая личность и субъектность возникает не до своего взаимодействия с обществом и даже не в противопоставлении ему, как процесс выделения и определения части в пределах целого. Желание в этом процессе выделения играет важную роль, ведь оно является моментом, указывающим на это соотношение части и целого, побуждая отдельного человека действовать по контуру целого общества, который он видит на этапе провокации. Желание получает свою реальность в труде» [5, с.105].

Рассматривая желание как явление идеального порядка, в котором индивидуальные психические проявления являются лишь моментом общественного движения целого и могут иметь характер случайности, Алушкин предпринял попытку выделения логической “клеточки” желания. Он показал, что «категория нужды или отсутствия является наиболее абстрактной категорией, из которой происходит формирование и дифференциация понятий, раскрывающих природу и сущность желания, таких как потребность, воля, цель и образ…» [5, с. 4].

Дифференциация потребности и желания, которые имеют общую природу, исходящую из логики преобразования материального в идеальное в форме нужды, является результатом общественного разделения труда и отделения производства от потребления. Преодоление такой дифференциации как “переход от необходимости желания к желанию необходимости” является существенным моментом движения личности-субъекта как представителя субъектности класса. “Делай что хочешь, и будь что будет” совпадает, таким образом, с “Делай что должен, и будь что будет”, поскольку здесь желание не только выражает историческую необходимость на уровне мышления, но и выступает как чувственное представление будущего. Оно является необходимой формой движения общественного идеала. Формирование и реализация такого желания (“будущей жизни” по Чернышевскому) совпадает с процессом творчества, в котором и реализуется единство чувственности, нравственности и мышления.