Unknown

А раз ему это нужно – то нет ничего плохого в том, чтобы время от времени давать ему такую близость. Наверное это и есть проявление любви, её форма – уступать в чём-то, потакать странностям и не вполне удобным глупостям ради счастья второй половины. И сегодня просто моя очередь уступать.

Даже извлечённые из воспоминаний и потому чуть поблёкшие чувства Дариона были восхитительны. Я старалась пережить их подробнее, так же потеряться в них, но приходилось контролировать и память, и тело.

Я тихо застонала, судорожнее обняла могучий торс Дариона, стала двигаться навстречу, всё ускоряя темп – эту систему действий я знала из воспоминаний бордельных девиц, они использовали имитацию оргазма, чтобы клиент чувствовал себя увереннее и довольнее, а я очень хотела, чтобы Дарион был доволен собой и увереннее себя чувствовал после моей невнимательности.

В момент излияния он тихо зарычал и вместе с последними отголосками пульсации во мне застыл. Выдохнул. Погладил меня по голове.

Показалось, он что-то хотел сказать, но его эмоции были закрыты, и я не понимала, правда промелькнуло желание заговорить или мне померещилось. Опять потянулась к его ментальному амулету, но Дарион перехватил мою руку, вытянул наверх и, целуя её, попросил:

– Побудь со мной ещё немного.

Я толкнула его в грудь, и Дарион перевернулся, притягивая меня к себе. Устроившись у него на плече, я прикрыла глаза, сожалея, что сегодня придётся остаться без морального отдыха.

Пальцы Дариона скользнули по моему плечу, спине. Продвинулись по чувствительному краю лопатки, и я невольно дёрнула плечом.

О чём он думал? Что чувствовал? Потребность знать это нарастала, зудела.

– Как тебе Валерия? – попыталась я отвлечься.

Помедлив, Дарион выдал:

– Забавная. Боюсь, правда, как бы не убилась случайно.

– Или кто-нибудь не убил, – добавила я, вспоминая её до неприличия дерзкое поведение. – Иномирянам что, не объясняют, как себя вести?

– С этим вопросом – к Эзалону и Санаду, это они по очереди студентов-иномирян принимают. И судя по высокому проценту отказов среди новичков, обрисовывают жизнь здесь как-то очень мрачно и опасно.

Я придвинулась ближе к тёплому боку Дариона, закинула ногу на его рельефный живот:

– Как думаешь, она впервые в Эёране и действительно ничего не знала о нашем мире или… может, ей известно больше, чем обычным представителям непризнанных миров?

– Если бы она хоть немного знала наш мир, не полезла бы в сокровищницу Дегона.

– Я тут подумала: если Дегон считает сокровищницей всю Академию, то украденное, получается, территорию сокровищницы не покидало, а сама Валерия как бы… сама часть сокровищницы. Так что… теоретически, ректор Дегон и не должен был её убить.

– Только покалечить слегка, – фыркнул Дарион и погладил меня по волосам.

Мы замолчали. В соседней комнате полыхал настоящий огонь, его отсветы проникали в спальню, мерцали на золотых буквах многочисленных переплётов – возле кровати Дарион держал массивный шкаф с книгами. Не знала, что он увлекается чтением. Или он увлекается не чтением, а коллекционированием книг?

– Что это за книги? – В таком скудном свете невозможно было прочитать названия.

– Так, трактаты по древней истории, по видам существ Эёрана и других миров, – опять в голосе Дариона промелькнуло какое-то напряжение… разочарование даже.

– Книги не рассказали тебе о том, что ты искал?

– Нет.

– А что ты искал? – спросила я, и его рука замерла на моей голове. Вздохнув, Дарион продолжил меня поглаживать:

– Однажды я подумал, что в мире, во всех мирах, столько неизведанного, загадочного, уникального. Того, с чем мы в привычной жизни не сталкивались и считали невозможным. А оно может быть совсем рядом, существовать, действовать, а никто не в состоянии это осознать просто потому, что не считает такое возможным.

Я задумчиво глядела на слабо мерцающие в темноте буквы. Переспросила:

– Как это может находиться рядом, действовать, а никто этого не осознаёт?

– Например, могут существовать нестандартные формы магии, которые мы не можем распознать. Или… существует, например, способ воздействовать на тебя незаметно, минуя все твои ментальные защиты, и ты даже не поймёшь, что действуешь не по своей воле.

На несколько мгновений я растерялась от сказанного потрясающе серьёзным тоном, но такого нелепого примера.

А потом вспомнила то, о чём неприятно и совсем не хотелось вспоминать: как меня чуть не завербовали культисты, и я только чудом распознала способ воздействия, а ведь другие бы просто не услышали странностей.

Но в то же время я что-то да услышала. Пусть с трудом, но осознала влияние, так что:

– На меня давно невозможно воздействовать незаметно. Если раньше дедушка или отец могли тайно внедрить мне установки, то сейчас никто такого не повторит – я замечу. Может, не смогу противиться, но точно замечу.