Unknown

Когда мы летели через это безмолвное облако, периодически вспыхивающее красным светом, мои датчики начали отказывать. Экран приближения потемнел, выдавая лишь кратчайшие предупреждения, когда что-то подступало ближе. Угли возникали в виде пылающих силуэтов, расплывчатых и пугающих. Мы с Дымкой перестали с ними сражаться и лишь старались увернуться, когда они пытались врезаться в нас. Они сталкивались, преследовали нас, иногда резко прибавляли скорость. Чувство было такое, словно я пытаюсь обогнать собственную тень.

Давление на мой разум становилось тем сильнее, чем ближе мы подлетали к самому делверу. Вскоре я уже едва сдерживалась, стиснув зубы, – ощущения были такими сокрушительными, что мешали вести корабль. Я еле успела убраться с дороги очередного угля, но в результате оказалась на пути у другого.

Уже почти в отчаянии, я лихорадочно загарпунила третьего энергокопьем, и, к счастью, оно выдернуло меня из-под удара. Но когда я подняла голову, то не обнаружила Дымку. Датчики выдавали лишь помехи, а вокруг себя я видела только движущиеся тени и красные вспышки.

– Дымка! – позвала я.

И услышала что-то неразборчивое. Это она там была или нет? Я последовала за новой тенью, но только окончательно заблудилась в пыльной буре. Потом посмотрела в другую сторону и теперь уже точно увидела взрыв.

– Дымка!

Помехи.

Я увернулась от очередного угля, но от силы мыслей, давящих на мой мозг, у меня начали дрожать пальцы.

«Жужжащие… жужжащие насекомые… уничтожить их…»

Тягостные мысли действовали угнетающе. В пыли начали возникать кошмарные видения. Появлялись и исчезали чудовища из Бабулиных историй. Лицо моего отца. Мое собственное лицо с горящими белыми глазами…

Все это ни капли не походило на тщательно прорисованные иллюзии учебного лабиринта. Это была чудовищная какофония. Никаких секретов, чтобы разгадать их, – просто обрушивающийся на меня грохот. И дар цитоника здесь был огромным недостатком, потому что делвер пробирался ко мне в мозг.

Я с трудом сохраняла контроль над кораблем. Реальность и иллюзии слились воедино, и я бросила пульт управления и прижала ладони к глазам. В голове начала пульсировать мучительная боль. Я предприняла еще одну слабую попытку прошептать в ответ, направить это существо в глубокий космос.

Кажется, из-за этого я раскрылась еще сильнее, и шум хлынул ко мне в разум. Я закричала. Что-то налетело на корабль, врезалось в борт, едва не пробив щит. Взвывшие на приборной доске сигналы тревоги были всего лишь очередным шумом. Я… я не могла лететь в этом. Я…

Из пыли вынырнула какая-то тень. При виде силуэта корабля мое сердце встрепенулось. Дымка? М-Бот?

Нет, какой-то шаттл, безоружный, не считая промышленного энергокопья для переноски оборудования. Он загарпунил мой корабль и потащил за собой, прочь от вихрящихся призраков.

– Аланик! – раздалось в наушниках.

Я… я знала этот голос.

– Моррьюмар? – прошептала я.

– Я держу твой корабль, – сказал он. – Просто сиди там. Ты как, в порядке?

– Сердце… – прошептала я. – Доставь меня к сердцу. Но… но, Моррьюмар, ты не сможешь… иллюзии…

– Я вижу сквозь них! – сказал Моррьюмар.

Что?

Моррьюмар потащил меня через пыль, приближаясь к одному из выступов делвера – огромному зубцу, ведущему к его поверхности. Мы летели вдоль него. От одних кошмаров Моррьюмар уворачивался, другие игнорировал. Они врезались в нас и развеивались. Просто иллюзии…

– Он показывает каждому разное, – сказал Моррьюмар, уверенно заводя меня в дыру на поверхности.

– Двое… – прошептала я, держась за голову. – Тебе нужно…

– В том-то и дело, Аланик, – сказал Моррьюмар. – Меня двое.

Я застонала, крепко зажмурившись от давления, которое стало еще невыносимее, когда мы влетели внутрь. К счастью, Моррьюмар продолжал говорить, и его голос как-то успокаивал и был таким реальным посреди всего этого шума.

– Он передает мне две разные картины, – сказал Моррьюмар. – По одной на каждый мозг моих родителей. Кажется, он просто не знает, что со мной делать. Насколько мне известно, ни один черновик прежде не подлетал так близко к делверу. Честно говоря, не думаю, что хоть кто-то из дионейцев когда-либо пытался влететь в делвера. У нас пилотами всегда были варваксы или тенаси. Иллюзии на меня не действуют, Аланик, – продолжал Моррьюмар. – Мы этого не понимали во время учений. Со мной обращались как с любым другим пилотом, но я вижу сквозь иллюзии как через накладывающиеся друг на друга смутные картинки. Я могу добраться до сердца.

Дрожащими руками я расстегнула ремни, едва осознавая, что делаю. Потом сорвала шлем и свернулась клубком, держась за голову и пытаясь закрыться от видений. Я билась о борта кабины, когда Моррьюмар дергал меня из стороны в сторону.

– Здесь многие туннели ложные, – сказал Моррьюмар. – Кажется, этот лабиринт водит нас кругами. Здесь просто большая пористость, Аланик.

Я дрожала под бесконечной тяжестью. Я не знала, сколько времени прошло, но чувствовала, что мы приближаемся. Я была ребенком в темной комнате, и тьма давила на меня. Становилась все непрогляднее и непрогляднее.

– Впереди что-то есть.