Unknown

Клэр не могла вспомнить, где она. Последним воспоминанием были апартаменты в Айове. Стены, покрашенные в цвет меди, исчезли, вместо них вернулось белое дерево и золотистые гардины 2010-го. Давящее чувство изоляции было вызвано страхом, пронизывающим её мысли, истощающим её цветной мир. Клэр снова была одинока. Больше она не просыпалась под звуки своего рая. Птицы больше не пели, а прибой не шумел. Единственным звуком был протяжный сигнал «бип». Ей не было нужды смотреть, чтобы понять, что происходит. Клэр знала слишком хорошо - «бип» звучало всякий раз, когда дверь, отделяющая её от остального мира, открывалась.

Одинокая навсегда. «Бип» было постоянным напоминанием о прошлом. Клэр не хотела слышать звук или видеть входящего. Было время, когда-то давно, когда Клэр жаждала увидеть Кэтрин, молилась об этом. Теперь же, когда дверь отворялась, она молилась, чтобы это был кто-то другой. Каждый поднос с едой, набор одежды, всё, что необходимо для жизни, шло от рук женщины, которая теперь была не утешением, а мучением. Клэр знала, что если повернётся, то снова увидит садистские серые глаза Кэтрин.

Хотя ее жизнь и была адом - это больше не имело значения. Желание Клэр продолжать жить исчезло вместе с мужем и ребенком. Она смотрела на еду, которая появлялась три раза в день. Есть не захотелось ни разу. Она смотрела на французские двери, которые нельзя было открыть. За стеклами не было ничего, о чём она мечтала. Цвета исчезли. Принимать душ, одеваться, спать и просыпаться, - всё это было бессмысленно. Мысли и действия Клэр были наполнены лишь одним желанием — быть там, где её семья. Если эта цель может быть достигнута только через смерть, пусть будет так.

Это чувство обреченности охватило ее, когда она проснулась. Ей не хотелось открывать глаза. Она не хотела видеть золотистые гардины. Осторожно, скорее рефлекторно, Клэр открыла глаза. Пока она пыталась сосредоточиться, мир, которого она боялась, исчез; вместо белой деревянной обшивки ее взору предстал потолок из тростника. Вентилятор над кроватью крутился медленно и методично, и воздух, более прохладный, чем обычно, двигался по комнате.

Хотя угол зрения был не привычен, было ясно, что она в своём раю. Когда она попыталась двинуться, оказалось, что все суставы скованы. Клэр чувствовала себя так, будто всё её тело в синяках. Давление на живот напомнило ей про ребёнка. Горькие слёзы наполнили её глаза, когда она потянулась к животу. Но на полпути её пальцы скользнули по густым волосам. Губы Клэр растянулись в улыбке, когда она приподнялась и увидела знакомую черноволосую голову с предательской сединой. Это была самая идеальная прическа, которую она когда-либо видела.

Потянувшись дальше, Клэр нащупала свой большой живот. Лёгкое давление, которое она чувствовала, было рукой Тони, лежащей вокруг их ещё не рождённого ребёнка. Мгновение она лежала совершенно неподвижно, наслаждаясь своей реальностью. Ночь ужаса была всего лишь сном, ночным кошмаром. Как бы в подтверждение этого, их ребёнок пошевелился. Маленькая, сильная жизнь толкалась изнутри через кожу. Каждый мускул в теле Клэр расслабился. Их ребёнок был по-прежнему внутри неё, Тони был рядом, и не важно, что ждёт впереди, сейчас она была там, где хотела быть.