фессуры деньги? – Маркер мило улыбнулся и пошел к профессуре.
Тем временем поднесли свежее холодненькое пиво. Пока про-
фессура пыталась закончить партию, гаишники успели заказать еще
по кружечке, а затем перешли на водку и шашлыки. Через полчаса
стало ясно, что два седовласых профессора и понятия не имеют о
русском бильярде.
Предложение сыграть на деньги старики, а каждому из про-
фессоров было далеко за 50, восприняли спокойно, даже без особо-
го энтузиазма. Более того, они предложили даже снизить ставку, но
проигравший угощает водкой и закуской (по выбору, разумеется).
Они так же заметили, что играют на бильярде редко, но сегодня у
них особый случай – они получили большой гонорар за серьезную
книгу.
Времени на часах было около 1300. К 1700 гаишники проиграли
11 партий с разницей в счет в 1-2 шара. Водки было выпито столь-
ко, что кто-то предложил поднять ставку и играть не на партию, а
на разницу в забитых шаров. Видимо, гаишники не сразу поняли, что нарвались на гастролеров. Профессора стали с кия класть по 5-8
шаров. За неполный час они сыграли 7 (!) партий, из которых все
были 8:0 в пользу профессуры.
Часам к 10 вечера, деньги у гаишников закончились, и игра
прекратилась. Лишь на следующий день, сидя на лекции по осно-
вам административного права, был подсчитан общий материальный
ущерб, составивший рыночную стоимость новенькой автомашины
ВАЗ-2109. Одно утешало, что удалось не только все проиграть, но и
водочки попить, и закусить, как следует, и оттянуться по полной
программе.
И только потом, кто-то из местных гаишников рассказал об
этих профессорах, которые в сумме вряд ли имеют 10 классов обра-
зования, а кормятся лишь бильярдом. Ведь для бильярда академий
и институтов заканчивать не надо! Наоборот, чем интеллект биль-
ярдиста слабее, тем он психологически устойчивее. Вспомнить хотя
60
бы бокс. Все великие спортсмены не отличались ни интеллектом, ни умом, ни ораторским искусством. Кстати и у гаишников что-то
есть от спорта, да?
После Ижевска…
Незаметно пролетели остальные месяцы учебы, и Монзиков
успешно закончил курсы. После двухдневной отвальной гаишники
на автопилоте, кто поездом, кто самолетом, разъехались по своим
регионам, дав мужскую клятву – не забывать друзей.
Когда Монзиков прибыл в родной спецбатальон, то комбат
ему сообщил, что Монзиков теперь уже не гаишник, а старший
опер, но для всех он по-прежнему желанный гость, друг и настав-
ник.
На следующий день Монзиков с выпиской из приказа о пере-
воде в РУВД явился в отдел кадров, где его встретил аля-Залядов.
Кефиров – старший инспектор отдела кадров РУВД, майор мили-
ции, всю свою сознательную жизнь работал в кадровом аппарате, был вершителем человеческих судеб. Личные дела сотрудников он
практически не изучал, а мнение о милиционерах основывал на
первом впечатлении, которое оставалось, как правило, от первой и
единственной встречи.
Монзиков ему понравился, т.к. не задавал никаких вопросов.
Более того, он, пока Кефиров делал записи в личном деле Алексан-
дра Васильевича, с интересом читал лежавшие на столе стихи, ав-
тором которых был сам Кефиров.
Последняя строчка не появлялась и не рифмовалась. Монзи-
ков вслух произнес одно лишь слово
вич на него посмотрел с большой благодарностью и теплотой. Ведь
над этой рифмой он безуспешно бился третий день. И теперь, когда
было найдено ключевое, очень сильное слово, то не было никакого
сомнения в том, что стихотворение будет к концу дня закончено, тем более что это было последнее четверостишие.
Монзиков, сам того не ведая, приобрел за считанные минуты
надежного и верного друга-кадровика. От нахлынувших теплых
чувств Владимир Николаевич не заметил, как вписал Монзикова
А.В. не в ту часть приказа. А Монзиков, не зная тонкостей дело-
61
производства, не стал даже вчитываться в предложенные ему бума-
ги.
На следующее утро, придя на новое место службы, Монзиков
в канцелярии расписался в приказе, подготовленном отделом кад-
ров РУВД, и с удивлением узнал, что он назначен на должность
следователя 34 отделения милиции РУВД. Зайдя к Кефирову, он за-
стал его в прекрасном расположении духа. Кефиров несказанно об-
радовался Монзикову, схватил его за руку и подвел к своему столу.
- Вот, Александр Васильевич, посмотри! – и Владимир Нико-
лаевич показал ему на груду исчирканных листков, поверх которых
лежал чистовик с очередным шедевром.