Unknown

   Верон напряженно думал. Он понимал, что бороться с жутью под землей невозможно. Пытался припомнить, что способно остановить увядание и не находил средства.

   – Не знаю, – признался честно. – Он всегда к тебе ходит? Что он от тебя хочет?

   – Не знаю, – вздохнула искренне Анна. – Просто приходит и все. Каждую ночь.

   Она еще раз вздохнула, припоминая подробности произошедшего ночью, хотя очень не хотелось делать этого.

   – Елка не сгнила, – пробормотала вдруг девочка. – Странно.

   Она настолько привыкла, что вокруг наутро разложение и тлен, что сейчас даже воспряла духом. Действительно странно.

   – А обычно все сгнивает? И увядает... – мальчик подошел и опустился на колени, не задумываясь, что испачкается снегом. – Ты не должна ему сдаваться. Если ты сдашься, то будешь и не мертвой, и не живой...

   Верон оглянулся на пруд и вздрогнул, а потом указал Анне на темную трещину, ползущую по белому льду. Никто словно ее не замечал.

   У девочки перехватило дух, она вскочила с места и помчалась к пруду, размахивая руками.

   – Все на берег! На берег! Там трещина!

   Но сквозь шум катающихся с горки никто не слышал. Смех и крики заглушали зов, и даже махание руками не помогало. Верон тоже бросился к кромке озера и кубарем покатился вниз. Он привлекал внимание родителей Учинни и своих, и те заметили суету на берегу и даже помчались, рассекая лед, когда тот окончательно треснул.

   Все происходило как в дурном сне – трещина все постепенно увеличивалась, по озеру и берегу судорожно с криками метались люди, но замершая Анна не слышала этого. Она будто оглохла – звуки доносились как через подушку, а движения людей казались медленными, неуклюжими, неживыми.

   И когда лед под взрослыми проломился, девочка только и смогла выговорить:

   – Нет…

   Короткий кивок головой, и вот Верон уже обнял Учини, и та зарыдала в его плечо. Она боялась. Она понятия не имела, что будет дальше. И боялась будущего, как никогда.

   Конечно, праздник был свернут. Конечно, слуги пытались вытащить тела, а нянюшка мерила шагами вечером гостиную, где сидели двое детей, притихшие, как мыши. Потом явился поверенные по делам из города. И взрослые что-то обсуждали в кабинете.

   Лусиана же, видя, как нуждаются ребятишки в отдыхе, отвела их наверх и заставила выпить по стакану молока, а потом устроила на диванах в своей комнате, чтобы не оставлять ночью и растопила пожарче камин.

   – Спите, – сказала строго, садясь за вязание и начиная стучать спицами, которые приносили успокоение однотонным трудом.

   Анна постаралась уснуть, но лишь лежала и смотрела на огонь, поглядывая иногда на Верона. Нельзя, конечно, в таком возрасте ночевать вместе, уже взрослые, но тут нянюшка, значит, можно. Через какое-то время монотонный стук спиц начал навевать дрему, которая иногда прерывалась красными всполохами огня, но вскоре девочка все-таки уснула.

   А когда настало утро, то первое, что почувствовала – это аромат принесенного густого какао и ароматных булочек.

   – Дети, я принесла вам позавтракать, – голос Лусианы звучал выверено и спокойно, хотя она уже знала, что тела не найдены, а Верон, лишившийся родителей, останется жить в доме Учинни до свадьбы, и те станут поверенными в делах.

ГЛАВА 8

   …Прошли годы

   Комната как обычно встретила Анну ярким светом, лившимся сквозь довольно большие окна, и безупречным порядком. Девушка присела на кровать и довольно тоскливо оглянулась по сторонам. Ничего не меняется в привычках отца – опять заменили столик на судя по всему недавно купленный с только что придуманной инкрустацией из деревянных брусочков, новое же богато вышитое покрывало, новый ковер на полу, новомодные светильники с какими-то подвесками… Чем дальше, тем больше старший Учини выпячивал свое богатство, кичился им настолько, что Анне становилось порой даже неловко.

   Слуги внесли багаж в комнату, и девушка направилась к двери, дабы запереть ее и переодеться.

   Но побыть ей одной по приезде не дал робкий стук в дверь. Юношеский голос мог принадлежать только одному человеку, вернее, жениху, который за это время сильно подрос и сейчас выглядел не тем бледным ребенком со странностями, а очень милым и очаровательным.

   – Анна, это я... – Верон говорил довольно приглушенно. – Как отдохнешь, приходи... Можем прокатиться на лошадях или поедем в город.

   Анна, не раздумывая, распахнула дверь и улыбнулась Верону. Поездка, конечно, сказалась на девушке, но, в конце концов , – она не старая занудная сеньора, чтобы отказать жениху в такой замечательной просьбе.

   – Я готова, – Учинни улыбалась, думая, что ей повезло – мало того, что жених родовит, так еще и красив. Она еще в прошлый приезд испытывала желание поцеловать где-нибудь в укромном уголке Верона.

   – Так скоро? – бровки взлетели вверх, юноша улыбнулся. За несколько лет после трагической кончины родителей они сильно подружились и писали письма друг другу каждую неделю, но о первых, которые были полны странных намеков про короля, ни разу больше не разговаривали.