Unknown

- Это Войнова Тиса Лазаровна, наша постоялица. Приехала из глубинки Увежской губернии. Жена опекает девицу по щедроте души, - без особых церемоний произнес он, коротко и емко. Чтобы стало понятно некоторым высокородным графам, что эта особа не стоит его внимания. Тиса второй раз за последние десять минут почувствовала, как занялись ее уши. - Это женское, - развел ладони Отрубин с видом, мол что с ними поделаешь. - Насколько мне известно, ваша матушка также весьма сердобольна?

- Да, матушка неустанно опекает бедных сироток из “Сердечного крова”, - произнес граф, глядя на Тису с затаенным злорадством.

- Ах, как это благородно с ее стороны, - затянула Марья Станиславовна, положив ладонь на необъятную белую грудь в вырезе платья. - Эти несчастные деточки из городского приюта всегда так неприглядно одеты, аж сердце разрывается, когда вижу их. Ваша матушка само милосердие, Ёсий Аполинарьевич! Всегда думает о других более, чем о себе. Кстати, милочка, - обратилась к Тисе хозяйка. - Меня Лидия Аскольдовна, графиня Озерская и матушка нашего милейшего графа, одарила изумительным собранием сочинений. С завтрашнего же дня прошу вас читать его, сделайте милость.

Тисе ничего не оставалось, как согласиться.

- Но, не будем заставлять графиню ожидать нас, дорогая. Не желаете присоединиться к нашему скромному чаепитию, Тиса Лазаровна? - когда иссякла беседа, нехотя обратился Лев Леонидыч к девушке, сделав тем самым ей великую честь.

- Будьте так добры, - поддержал хозяина дома Озерский, притворно улыбаясь.

И предоставить возможность способ скомпрометировать себя иным способом? Нет уж. Что у графа недоброе на уме, Тиса не сомневалась.

- Спасибо, и увы, прошу меня простить, - склонила голову Войнова. - Я неважно себя чувствую и, если позволите, хотела бы отбыть к себе в комнату.

- О, сейчас я вижу этот нездоровый румянец на ваших щеках, милая, - запоздало рассмотрела ее хозяйка. - Надеюсь ничего серьезного? Я не хотела бы, чтобы Санюша подхватил какую-нибудь хворь. Не представляете граф, как нам бывает тяжело, когда малыш болеет.

- Нет, что вы, просто усталость, - заверила Марью Станиславовну Тиса. - Боюсь, от дальней дороги не совсем оправилась.

Отпущенная восвояси, Тиса не могла не нарадоваться тишине и обособленности своей комнаты. Прошло всего несколько дней, а она уже устала от превысокого общества. Нет-нет, эти кринолины, этикет и лживые речи не ее стихия, и никогда ее не будет. Но каков Озерский! Бывают же такие неприятные люди. Хотя надо признать, он удержал ее от падения и все же, избави Единый, пересечься дорожками с молодым графом вновь. Этот титулованный мальчишка любит потешаться за счет других, это очевидно.

Покормив голубей, Войнова присела за писчий столик и выложила из сумки книги. Какое-то время она углубилась в чтение, снова ощутив прилив желания обучится всему и немедля. И когда за дверью со стуком подала голос Фонька, Войнова взмолилась, чтобы это не было приглашением спуститься вниз. Единый услышал. Горничная потревожила ее лишь для того, чтобы занести отглаженные вещи.

- Гости еще не уехали? - не удержалась от вопроса Тиса.

- Вы о графьях? - охотно откликнулась девушка. - Так вона уезжают, поди с вашего оконца видать будет. Глядите, какая карета!

Девушки дружно прильнули к окну. Карета действительно имела представительный вид. И на сей раз Войнова и лошадей оценила. И пресветлое семейство вместе взятое. Графиня была высока, сухопара и имела такую прямую спину, словно к ее спине привязали швабру. Лицо Лидии Аскольдовны по форме напоминало кабачок. И было настолько же бесстрастно, как сей овощ. За графиней неотступно следовали две девочки-служанки лет семи, понуро неся пухлый клетчатый ридикюль и черный зонт хозяйки. Ростом Озерский явно пошел в мать, а вот кабачковое лицо от матери унаследовала его сестра - молодая девушка, идущая под руку с Лизой к карете. От Фоньки Тиса узнала, что зовут девушку Лееславой в честь святой, или просто Лесой.

- Она подруга нашей Лизки, - объяснила горничная, и тут же прикрыла рот, испугавшись. - То бишь Лисаветы Львовны.

- Меня можно не стесняться, Фоня, - махнула рукой Тиса. В конце концов, ей уже порядком надоели правильные речи. Горничная кивнула и все же осторожней продолжила.

- А вот Ёсий Аполинарьевич реже бывает, - не без грусти в голосе.

- Вот уж несчастье, - поморщилась Тиса, наблюдая, как Озерский целует руку Лизоньке на прощание.

- Старый граф помер позапрошлую зиму, и он теперь он сам себе граф. Такой молодой! Поговаривают, - шепотом произнесла Фонька. - Хозяин его зятем прочит Лизке, то бишь… Лизе. А она носом крутит. Но все равно выйдет.

- Почему выйдет? - удивилась Тиса.

- Батюшку не посмеет ослушаться.

Тиса подняла брови.

- Это вы недавно в дому-то, потому не ведаете, - хмыкнула Фонька, видя недоверие Тисы. - Здесь, как хозяин молвит, так все и делается. Потому что на руку горяч больно.

- Кто горяч? - удивленно сморгнула Тиса. - Лев Леонидович?