Unknown

- Вы прибегли к грубому шантажу и блефу, Штюббе, но вы забыли, с кем имеете дело. Мы, потомки гуанчей из древнего рода правителей острова Тенерифе. У нас свой кодекс чести, свои тайные знания и свои особые таланты. Вам не дано понять, как мы умеем на расстоянии поддерживать связь друг с другом. Чем сильнее наша взаимная любовь и привязанность, тем сильнее и прочнее эта связь. Мой сын Агалаф сразу понял, что вы захватили их, чтобы иметь власть надо мной, но я не только его отец, но старший наставник, учитель. Мой сын принял решение, возможно единственно правильное, но которое я никогда не смог бы одобрить. Агалаф знал и это. Когда вы похитили их, и ваше судно вышло в море, он усыпил сестру и племянницу, а затем остановил их сердца. Потом ночью он похоронил их в океане, сообщил мне о происшедшем и отправился следом. У меня нет больше семьи, но у меня есть мой Долг и я сделаю всё, чтобы его исполнить.

Тут старик поднял здоровую руку и, указывая на Штюббе заговорил, обращаясь ко мне:

- Я знаю, что ты задумал, молодой Дракон. Сейчас, самое время - это исполнить. Ты прав в своих суждениях. Пока ты воевал и проливал кровь – тыловые крысы, вроде этого, наживались на ваших законных трофеях, чтобы в довольстве и и роскоши закончить свои дни где-нибудь в тёплых краях, подальше от погубленной ими Германии. Ты со своими друзьями имеете полное право на тот куш, который вы взяли на заводе, ведь британцам всё равно у кого покупать нужный им товар.

Штюббе, видимо, смекнул куда дело идёт и тащит из кармана пистолет. Я-то не знаю, кого он прикончить собрался. То ли деда, то ли меня, то ли обоих. Да и старик, если разобраться чистую правду сказал про таких, как эта сволочь Штюббе. Мы воюем, умираем за Фатерлянд, а они мошну свою набивают. В общем, Отто, пристрелил я своего работодателя на всякий случай. Хотел и Шварца за компанию, да веришь или нет, впервые в жизни какую-то жалость или даже уважение к человеку почувствовал. Правильный, думаю, старик - нас вояк понимает. Он, конечно, меня использовал – Штюббе за смерть своей семьи моими руками отомстил, ну а как иначе – все используют всех. Подумал – глядишь ещё пригодиться дед этот. Я только на секунду отвлёкся, когда у покойного начальства портфельчик с всякими нужными бумагами забирал. Тут замечаю боковым зрением – что-то не так. Поворачиваюсь резко, стреляю, а кресло пустое. Исчез наш Шварц, как и не было, только в спинке кресла дырка от моей пули чернеет. То ли черти этого колдуна забрали, то ли ангелы вознесли – поди, знай? Мне тогда разбираться некогда было.

Я к чему всё это, Отто? – Прус сделал короткую паузу, чтобы налить себе ещё порцию коньяка и мгновенно выпить. – Так вот, возможно я сейчас чем-то похож на Штюббе, но, видит бог, я бескорыстен. Я предлагаю вам, граф присоединиться ко мне. Не таите прошлых обид, мёртвых не вернёшь и, возможно, мне тогда, в Сен-Мало, в истории с вашей бретонкой не стоило давать волю эмоциям. Но поверьте, вы были мне всегда весьма симпатичны, за исключением тех моментов, когда играли в дворянское благородство. Меня окружают болваны с кругозором казарменных философов. Порой такая тоска – не с кем даже и поговорить. Я всегда мечтал иметь такого друга как вы – умного и образованного человека. - Гюнт Дракон встал, сильно прихрамывая, подошёл ко мне и протянул руку. – Вот вам моя рука. Я предлагаю вам дружбу и сотрудничество. Мы ещё молоды, Германия погибла, но мы живы. Не отказывайтесь от будущего, Отто. Деньги, вырученные от продажи дейтерия мы поделим поровну. Ну же, соглашайтесь, граф! Не будьте идиотом!

Мне пришлось сделать над собой усилие. Ошарашенный известием о гибели Чаоры, её брата и моей маленькой, так и не увиденной мной дочери, я был совершенно выбит из колеи. Старик, как он мог? Почему он не сказал мне? Получается он был дедом моей дочери, почти, что моим тестем. И ведь он уже всё знал во время нашей последней встречи. Знал и решил промолчать. А этот сон, приснившийся мне в ту же ночь, когда Шварц был в соседней комнате, не дело ли это рук старика? Сон, в котором были Чаора, умершая несколько лет назад Вера, и Агалаф, игравший с двумя девочками, моими дочерми. Мёртвыми сёстрами фон Шторм.

Я поднял голову, разлепил пересохшие губы, посмотрел Прусу в глаза цвета бурой корабельной ржавчины и произнёс:

- Вы, Гюнтер, право не понимаете, какая между нами пропасть. Мне вас даже жаль. Но это не меняет того факта, что вы давно перестали быть человеком. Для меня вы были и останетесь тварью, рептилией, наподобие крокодила или любимой вами акулы - Гюнтом Драконом. Тем более что к ящерицам, какого размера они бы не были, я с детства испытываю непреодолимое отвращение – вплоть до рвоты.

Прус опустил протянутую руку, пожал плечами и, словно обиженный младенец, глумливо надул губы: