Умру вместе с тобой

– В пятницу вечером мне позвонили из Министерства культуры. Выставка понравилась, наделала шуму. В общем, нашу работу… мою работу оценили. Мне предложили должность второго заместителя директора музея. Этот вопрос давно висит – быть или не быть второму замдиректора. Наш первый замдиректор – личность широко известная. Знаменитость. Ну, если хотите, это местные интриги. Так это и называйте. Но наша выставка как-то сдвинула этот вопрос с мертвой точки. И мне предложили пост. Однако с условием, что я лично уговорю Афию уступить мне его, не поднимать волну, не оспаривать назначение. Потому что в музее… что скрывать, наше руководство считало, что она была более приемлема, более достойна этого поста. Они всегда держали ее сторону против меня. А Министерство культуры поддержало меня. Но кто хочет скандала в музейном сообществе? Никто. И я его не хочу. Поэтому я согласилась попытаться уладить все с Афией сама. Пообещать ей… Возможности ведь есть всегда. В Минкульте торопили – все должно было решиться на следующей неделе. Поэтому я поехала к Афие на дачу. Она говорила, что отправится туда в выходные. Укрывать свои чертовы розы от грядущих морозов.

– И каков был результат вашей встречи?

– Она выслушала меня. И ничего не ответила. – Серафима вздохнула. – Она вообще была какой-то взвинченной. Искала, на ком сорвать досаду. Но нет, нет, не из-за наших музейных интриг. Это просто домработница ее достала.

– Домработница?

– Она мне сама пожаловалась. Да и я видела ее мельком, когда парковала у забора машину. Они там что-то выясняли на повышенных тонах. А потом эта баба склочная вылетела с участка. Кричала, что она этого так не оставит, что Афия – аферистка, обманщица.

– Домработница была африканкой?

– Нет, что вы. Обычная такая тетка. Откуда-то из Средней Азии. Орала на Афию. Оскорбляла ее – кричала, что ушла, потому что ее вера не позволяет служить развратницам.

– Развратницам? Как это понимать?

– Я спросила Афию, в чем дело. Она сказала, что эта женщина просто дура. Что она сама бросила у нее работу дома, ушла, а теперь требует денег, которых Афия ей не заплатила.

– А что, домработница из Москвы явилась к ней права качать или она местная?

– Понятия не имею. Эта баба вылетела как пробка. Я стала объяснять Афие, зачем я приехала, но она была расстроена и зла. Взвинчена. Начала мне дерзить. Так что разговора не получилось. И я уехала восвояси.

– Полтора часа езды до Солнечногорска, полтора обратно, и вот так – ноль? – хмыкнул Миронов. – Что-то не верится, Серафима, что вы так просто отступаете.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что вы были в Солнечногорске в субботу. И там Афию убили.

– Вы не имеете права меня обвинять!

– Вас никто не обвиняет. Но вся эта проблема… эта ваша музейная коллизия, она же разрешилась со смертью Афии. Теперь и улаживать ничего не нужно. Вы станете вторым замдиректора. Если только мы, полиция…

– Что вы сделаете?

– Не начнем рассматривать вас в качестве главной подозреваемой.

– Вы не посмеете. Я ничего не сделала. Разве это повод убивать?

– Поводы разные бывают. А тут такая карьера. И потом выставка теперь целиком ваша. Все эти вещи, делайте с ними что хотите. – Миронов обвел рукой витрины. – Двойственные штучки, да? Вы же сами нам в прошлый раз сказали. Не просто скульптуры, но и разная там колдовская хрень…

– О чем вы говорите?

– Так, размышляю. Про джу-джу тут слышу с разных сторон. И такое, что волосы дыбом.

Серафима выпрямилась. Усмехнулась. Помолчала секунду, а потом сказала:

– Не стройте из себя идиота. Это просто смешно.

– А нам вот не очень смешно, – ответил Миронов. – Ну ладно, это пока оставим за кадром. Джу-джу культ… Насчет домработницы, вы могли бы ее узнать?

– Не знаю. Я ее видела всего пару минут. Когда она скандалила.

– Опишите ее.

– Такая средних лет, темноволосая. Откуда-то из Средней Азии. Ну, обычная женщина. Рабочий класс. Только рассерженный рабочий класс.

– А как понимать ее слова по поводу развратниц?

– Не знаю. В сердцах, наверное, это крикнула.

– Мы вас спрашивали в прошлый раз – вы уклонились от ответа. У Афии были мужчины?

– Ну, она же не монашка.

– Вы с кем-то ее видели? Кто это был? Кто-то из музея?

– Это был один ее соплеменник из Ганы. Очень импозантный. Я их видела в кафе вместе. Но это было летом.

– Крупный такой, высокий. Как Ахилл из «Илиады»? – спросила Катя быстро.

– Если таков Ахилл, каков же был Гектор? – усмехнулась Серафима. – Ну да, что-то в этом роде. Хотя, возможно, это и не роман был, а чисто деловые отношения. Они же все-таки земляки, пусть и наполовину. Но она об этом не распространялась. И не зацикливалась особо, потому что были и другие.

– Другие? Кто?

– Она же не зря так пылко и активно сотрудничала с фондом Романова, – усмехнулась Серафима тонко. – Когда женщина так увлечена работой, что просто горит как свечка, возникает вопрос: а только ли работой она увлечена или у нее какой-то другой, более личный интерес?

– Вы говорите о Валентине Романове? – прямо спросил Миронов, отбрасывая все церемонии.