Умри со мной

Сэм кивнула, употребив все силы на то, чтобы держать глаза открытыми. Адам пристально смотрел на нее. Догадался, что она опьянела? Донован надеялась, что у него не сложится о ней дурного мнения. Но вот странность: он ведь выпил столько же. Хотя… он же мужчина. И куда крупнее ее. Правильно, тут главное — масса тела…

— А какие у вас против него улики?

— В том-то и проблема, — автоматически ответила Донован. — Практически не от чего оттолкнуться…

Слова давались ей с трудом.

Адам медленно покачал головой, снял очки, аккуратно сложил их и пристроил рядом, на диване:

— Печальная история.

Сэм уставилась на носки своих башмаков и хихикнула. Смех так и просился наружу, хотя ничего забавного не происходило.

— Ничего-то у нас нет… — заплетающимся языком произнесла она.

Залески внимательно посмотрел на нее:

— Да, ребята, ни единой у вас ниточки, верно?

Не столько его слова, смысл которых медленно проник в ее сознание, скорее перемена тона заставила Сэм поднять глаза и взглянуть на Адама. Он говорит так враждебно и холодно!.. Донован нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. Рядом с ней сидел другой человек. Незнакомый. Непонятным образом внешность — даже лицо — у Адама переменились, преобразились до неузнаваемости. Неожиданно Сэм испугалась.

— Разгадка все время пялилась вам в лицо, а вы умудрились даже и хреновой ниточки не найти! — усмехаясь, произнес Адам.

Туман у нее в мозгу все сгущался, однако Сэм все-таки поняла, что происходит.

— Так это ты… — Слова едва выговаривались. — Ты и есть Том.

Сэм попыталась подняться. Руки и ноги ее не слушались.

Адам схватил девушку за запястья и швырнул обратно на диван:

— Не дергайся! Ты никуда отсюда не уйдешь!

Сэм понимала: ей с ним не справиться. Она будто под наркозом, совсем не владеет телом. И веки тяжеленные, как свинцом налитые. Нет, она не заснет! Засыпать нельзя. Он хочет убить ее. Нельзя ему позволить. Давай, Сэм, придумай что-нибудь…

— Как получилось, что ты не…

— Не опьянел и не одурманен наркотиком, как ты? — ухмыльнулся тот. — А на тебя уже действует, да? Мы оба выпили по две рюмки, но я гораздо трезвее. У-у, вот так загадка! Я очень, очень милый и открою тебе разгадку. Вижу, самой тебе разрешить ее не под силу. Скоро ты и совсем соображать перестанешь.

Слова Адама доносились откуда-то издалека, отдавались эхом. Голова Сэм тяжело свалилась ему на руку — она никак не могла удержать ее прямо. Комната кружилась. Ее тошнило.

— Наркотик…

Адам впился указательным и большим пальцами ей в щеки и заставил смотреть ему в лицо. Хотя Сэм осознавала, что он делает, ей казалось, будто происходящее не имеет к ней никакого отношения.

— Да, ГГБ. Волшебное средство! Как только он попадает в кровь, а уж тем более вместе с алкоголем, он действует моментально. ГГБ был в твоей первой рюмке. Для верности я и в бутылку немного добавил. Ты уже так опьянела, что даже не заметила: сам-то я не пил. Вот, смотри. — Он поднес полную рюмку к ее глазам и медленно покачал ею из стороны в сторону. — Ты еще слышишь меня?

— Почему? — выговорила Сэм, не понимая, говорит она вслух или про себя.

Не засыпай! Не смей засыпать!

— Почему…

Адам отпустил ее лицо, и она сползла с дивана на пол, стукнувшись головой о столик.

— Почему? Почему я убил всех этих жалких девок?

Он встал, навис над ней. Лицо его маячило где-то далеко-далеко, смотрело на нее с большой высоты.

— Нет никаких «почему», потому и ответа нет. Как оно идет, так и идет.

И это было последнее, что услышала Донован.

Тарталья уже почти домчался до Илинга, когда ощутил вибрацию телефона во внутреннем нагрудном кармане. Съехав на обочину, он взглянул на номер и тут же перезвонил Дикенсон.

— Его дом в Южном Кенсингтоне, сэр, — тревожно, чуть не плача, сообщила Иветт. — Я звонила вам раньше, вы, наверное, не слышали.

— В Южном Кенсингтоне?

— Да. Гэри и его люди уже там, но никаких признаков Залески не обнаружили. Там вообще никого нет — уже поздно, а дом по виду похож на офисное здание.

— Просмотри досье еще раз. Залески определенно живет в Илинге.

— Я проверила, сэр. Именно тот адрес он и назвал.

Сердце у Тартальи бухало, он попытался успокоиться, мыслить логично, вспомнить, что сказал Залески о месте своего жительства, когда он в тот, первый раз опрашивал его. Тарталья отчетливо помнил: Залески сказал, что живет он в Илинге, потому-то и находился в том квартале, когда убили Джемму Крамер. Думай. Думай же! Постарайся, черт побери, вспомнить! Что Залески там делал? Почему оказался в Илинге? Что он тогда говорил? Ага, вот, он шел домой… Да, шел домой, хотел оставить машину в гараже… Нет, наоборот, шел забирать машину, когда…

— Вспомнил! — заорал Тарталья. — Залески шел забрать машину из гаража. Мы еще тогда проверяли этот гараж, чтобы уточнить время. Номер машины должен быть в файле. Прокрути номер через компьютер и тут же перезвони мне — скажешь адрес Залески.

35