Умолчания

Седой счастливец Бог

Танцует в небесах.

Кто счастлив, в том любовь –

Всё прочее пустяк.

Не ищи

Не ищи себе, Слепец,

Поводыря.

Не ищи себе, Глупец,

Мудрого зазря.

Не ищи себе, Подлец,

Доброго в пример,

А живи на свой глазок

И на свой манер.

А суди своим умом,

Даже если глуп.

А иди своим путём,

Даже если крут.

А гляди своим глазком,

Даже если крот –

Тот, кто искренен,

Лишь тот истинно живёт.

Кудеяр — Питирим

Никто ни в чём не виноват –

Зло не вина, честь не заслуга.

Листок осенний крутит вьюга,

И в этом он не виноват.

Жил-был разбойник Кудеяр,

А стал монахом Питиримом.

Актёр меняет грим за гримом –

Как он, наверное, устал.

А посмотри с другой планеты –

Что кудеяр, что Питирим.

Орёл и решка у монеты,

А дух равно неуловим.

Поклоны тьме, поклоны свету,

Двуликим Янусом душа.

Монетой кружится планета,

Добро и зло перемешав.

То Кудеяр, то Питирим я –

Зло не вина, добро не честь…

Да только дух не уловимый

И не пригубит эту смесь.

Залёг на дно

Залёг на дно с жемчужиной во рту.

Вдали лютует жизнь бессмысленно и рьяно.

Два дюйма ото дна. Сатори и Осанна.

Два шага в тишине. Два слова в пустоту.

Меж вечностью былой и вечностью, что будет.

Не сглазив, рассмотреть. Пройти, не наследив.

Неисследимое вблизи и жжёт и будит.

Неисследимое как Сириус вблизи.

Два дюйма от зрачка. Горячность окаянна.

Не сглазив, рассмотреть. Пройти не наследив.

Два дюйма до огня. Сатори и Осанна.

Страна жар-птиц

Страна жар-птиц, страна сонетов,

Колоколов и снов в слезах

Плывёт над сирою планетой

Как круг спасательный, как флаг.

Как белый бриг, как белый флаг.

Как белый флаг банкротств, бесчестий,

Как белый парус на мели,

Как белый храм на гиблом месте,

Как крылья раненой земли.

Как крылья белые земли.

Летит земля больною птицей,

Стрела в груди и боль в глазах.

И те, кто пробуют молиться,

Невольно видят сны в слезах.

Слагают царство снов в слезах.

Им так нужны твои молитвы,

Как ветры белым парусам,

Как вещи ангелам — амритта,

Затем, чтоб дух не угасал.

Чтоб дух жар-птиц не угасал.

Поэты молятся стихами,

Росою молится земля.

И в Белом Граде не стихают

Колокола, колокола.

Сонаты и колокола.

Над кутежами — звонкий Китеж.

Над серым блудом — серафим.

И если радугу увидишь –

То это мост отсюда к ним.

То это путь отсюда к ним.

О, если радугу увидишь,

Или бессмертное поймёшь –

Ты на мгновенье в небо внидешь

И мир на толику спасёшь.

На йоту, толику спасёшь.

Меж праздниками

Меж праздниками будни как во сне.

Встаёт звезда над часом, сердце грея

В полуночи, в толпе, наедине

Свеча горит, а в будни только тлеет.

В полуночи торжественности плащ

И тишина царит как литургия.

Огонь палящ, младенец сердца зряч

И пусть его плоды возьмут другие.

В толпе не вижу пыли, и река

Судеб и лиц как музыка печальна,

Дальнейшие и прошлые века

Большими птицами кружатся над плечами.

Наедине всегда не одинок,

Звучит пространство, лики братьев реют.

Стоит звезда. Пульсирует висок –

Свеча горит, а в будни только тлеет.

Я океан тепла

Я океан тепла

Полуденная волна

Полуночная звезда

Очаг, факел, свеча.

Я сердца блаженный зной

И жар глубины зрачка

И ты навечно со мной,

Проходишь мимо пока.

Тихий шёпот Господень

Тихий шёпот Господень долетел до меня

Тихий шёпот Господень на скончании дня

Тихий шелест далёкий — шевельнулась трава

Это Витязь Стоокий посылает слова.

Это Витязь Бессонный помянул обо мне

И душа унисоном отозвалась во тьме

Тихий шелест далёкий долетел из ночи:

«Воскрешенье в полёте. Сохрани и молчи».

«Воскрешенье в полёте»— не любовь что ползёт

Не любовь что заботы как вериги несёт,

Не любовь что танцует у беды на краю,

А любовь что мерцает как рапира в бою.

Спокойствия синее море

Спокойствия синее море

Под куполом мира вечерним.

Спокойствия синее море

На каменном ложе терпенья

Спокойствия синее моря

Под млечной дорогой небесной.

И плавится лента заката

В горячих лучах зодиака.

Себе ничего не возьми

Себе ничего не возьми

И неотплатно отдай

За это цветные сны

И ежечасный рай.

Давая, забудь, как брать

За Ты позабудь о Я

И рядом белая рать

И жизнь за други своя.

Стеклом и руслом ручья

Поток небес пропусти

Себе не возьми луча

Себе не возьми струи.

Себе не возьми похвал

Себе не возьми любви

За это блаженный жар

И вещий огонь в груди.

Как будто

Как будто все уже умерли,

А то и вовсе приснились

В жаровне танцуют уголья

Немыслимый дар и милость.

Всего то одна отрада –

Пропасть, раствориться в сумерках

От требовательных взглядов

Тех, кто как будто, умерли.

Всего то не вдосталь вольности

При ком-нибудь стать собою

Увёртливые скольскости

Словно душе побои.

И как она просит внятности

И глубины касания

Но не водить приятельств

Безумствующей Кассандре.

Поэтому только сумерки

Поэтому только ночи

Когда отпускает судорога

И сутолока не морочит.

Сороконожка

Одна сороконожка бежала по дорожке.

Глядит — плетётся мышка

И шмкает с одышкой:

«Шкажи, шороконожка,

Какая твоя ножка

Вошлед какой шагает?» -

А та и знать не знает.

Но лишь она задумалась,

Как тотчас же запуталась

И села на дорожке,

Уставившись на ножки.

С тех пор она не бегает

И даже не обедает,

А только размышляет,

Как сорок ног шагают.