Умирал дракон

- Технология простая, - сказал Первый. - Размахнись и бей. Желательно целиться в сердце, да уж бей куда попало - результат один. Не бойся, тот, чье отражение, не подохнет. Хотя разного рода неприятности гарантированы. А лично ты ничего не почувствуешь и не потеряешь, ты уж поверь...

- А ты, значит, вылечишься? - спросил Гаранин, впервые за все время пребывания в пещере переходя на "ты". - Получишь частицу моей души?

- Вот именно, - сказал Первый. - Захотелось мне пожить еще немного, посмотреть, до чего вы в конце концов докатитесь... Вполне безобидное желание, по-моему. Ну что ты стал? Бей! Неужели забыл, как этот старый хрен пакостил тебе в институте? Ты же не слабачок, ты свой парень, мы с тобой из одной стаи, бей!

Гаранин стоял, опустив руки с двузубцем. Его ошеломил не способ, заменивший, оказывается, традиционные молодильные яблоки и живую воду, а легкость, с которой змей ставил знак равенства между ним и собой, ставил их на одну доску.

Доцент Молчанов исчез, появился Ермоленко.

- Ну что же ты? Не понадобится впрягаться в одну упряжку с этой дешевкой Прудниковым. Обойдешься и без министра. Твой старикан всего-навсего занедужит и уйдет по состоянию здоровья. Чистенько и элегантно. И никто во всем свете, даже твоя принципиальная синеглазка, не посмеет тебя ни в чем упрекнуть. Бей!

Гаранин медленно сказал:

- Но я-то - я всегда буду помнить это зеркало...

- А пребывание в Крутоярске тебе не пришлось бы иногда вспоминать?

- Это - дела нашего мира, - сказал Гаранин.

- А я - на Марсе? Мы что, на Марсе сейчас? Разбил ты стекло камнем или взглядом, значения не имеет, - так и так не склеишь... Бей!

Гаранин стоял опустив руки. В зеркале медленно, очень медленно - десять раз успеешь ударить - проплывали люди, и голос Первого вязнул в ушах:

- Что стоишь? Все забыл, слюнтяй? Помнишь, как этот тебя оскорбил принародно, а ты и утереться не смог? А из-за этого едва не сорвалось твое первое самостоятельное задание. А этот увел девушку. А этот? Этот? Помнишь? У тебя, дурака, уникальная возможность рассчитаться за все обиды, и ни один суд не осудит! Бей смело!

"Он поставил меня на одну доску с собой, - думал Гаранин. - Значит, было все же что-то в моих делах, словах, поступках, жизни, что дает ему право так рассуждать? Было? И есть? Какая разница, чем разбить стекло... Но как же это? Все было не для себя, для дела, для себя-то ни времени, ни сил подчас не оставалось. Выходит, все же? А если найдется другой, не такой совестливый?"

Гаранин размахнулся и что есть силы ударил в невидимое стекло утолщавшимся к концу черенком двузубца. Светлый солнечный день разлетелся острыми полосами, из-под него темным взором выступил камень, осколки, печально звеня, осыпались шелестящим ручейком и таяли на лету. Осталась тяжелая рама, вычурная и нелепая. И нечеловеческий рев:

- Зеркало мое!

Гаранин не шевелился - то, что ему пришлось осознать о себе, было страшнее бесновавшегося за спиной чудовища. Безапелляционный холодок жестоких истин льдистой иголочкой занозил сердце, и Гаранин, удачник, супермен, жестокий рыцарь НТП, почувствовал, что сейчас заплачет, - дорога вела в никуда, да и была ли это его дорога?

Он обернулся, услышав хохот. Смеялся Второй - взахлеб, самозабвенно:

- Слопал, старшой? Столько веков талдычу тебе, болвану, а ты уперся, как Перун перед Днепром...

Третий смиренно похрапывал.

- Ты почему не спишь? - взревел Первый.

- Бессонница, - издевательски хохотнул Второй. - Голубчик, неужели мы не успели изучить друг друга за две тысячи лет? Микстуру твою я, извини, держал в пасти, а там украдкой и выплюнул. Если бы он тебя послушался, я бы успел его пополам перекусить...

- Но это же смерть! Ты что, жить не хочешь, болван?

- Надоело мне с тобой жить, признаться, - сказал Второй. - До серой зевоты надоело, до ненависти, и если никак иначе нам друг от друга не избавиться, пусть уж лучше так... Будем подводить итоги?

- Никаких итогов! Я вам покажу итоги! - Первый орал, как припозднившийся пьянчуга на улице в третьем часу ночи. - Эй, шантрапа, сюда!

В зал вбежали лешие и опасливо остановились в отдалении.

- Убрать отсюда этого паршивца! - ревел Первый. - Немедленно починить его тачку, сунуть за руль - и пусть гонит без передышки в свой Крутоярск!

- Не поеду, - сказал Гаранин.

- Нет, вы посмотрите на этого наглого щенка - уходит цел-невредим и еще смеет ерепениться! Убирайся, пока цел, пока я не передумал, вали в свой Крутоярск и живи по вашим законам, если не подходят мои!

"Вот оно что, - подумал Гаранин. - Притворная ярость, хитрая ловушка, и кто знает, что еще у него в запасе кроме растаявшего чародейного зеркала? Что он еще приготовил, чтобы всеми правдами и неправдами да урвать кусок твоей души и еще тысячу лет копить в душном подвале злобу на человечество?"

- Едешь?

- Нет, - сказал Гаранин, и ему показалось, что в глазах Второго мелькнула живая теплота одобрения.

- Вышвырнуть за порог!