Умид. Сын литейщика

В обеденный перерыв профессор никогда не ходил в столовую. Обычно он давал Умиду рубль, и тот приносил ему касу горячих манты. Да и сам Умид не раз говорил своему руководителю, чтобы он не церемонился, если ему что-нибудь надо. Ведь у домуллы не так уж много времени, чтобы растрачивать его на дорогу в столовую и обратно. К тому же там почти всегда очередь. Если домулла не вызывал, Умид, отправляясь на обед, заглядывал к нему в кабинет и спрашивал: «Не принести ли вам, домулла, манты или шашлык?» Выполнять эти пустячные поручения ему не составляло труда, а пожилому человеку ведь приятно, когда ему оказывают внимание. Умид уже изучил вкус своего домуллы, знал, что он не любит бифштексов, предпочитает блюда, приготовленные из теста, — манты, чучвару, лагман — и обожает тандырные лепешки, посыпанные семенами конопли, которых, к сожалению, в институтской столовой не пекли. Поэтому, отправляясь утром на работу, Умид мимоходом заходил на базар и покупал для профессора три-четыре румяные, еще горячие лепешки.

Умиду часто приходилось с длинным списком литературы, составленным его руководителем, идти в библиотеку и копаться в каталогах, отыскивая нужные книги. Профессору очень нравилась педантичность, с которой его ученик выполнял поручения.

— Вы стоите не сорока рублей, а всех ста! — восхищенно воскликнул как-то Салимхан Абиди и пояснил: — В былые времена некий бай держал несколько слуг. Двоим из них он платил по сто рублей, а остальные получали только по сорок. Последние начали роптать, почему им платят мало. Стал было бай объяснять, а те никак не возьмут в толк, что по сто рублей получают слуги, которые работу выполняют быстро и без проволочек. Никогда не ропщут, не задают лишних вопросов и по одному взгляду хозяина угадывают, чего он хочет. А те, что получали по сорок рублей, по одному и тому же делу ходили по нескольку раз, там, где мог бы управиться один, возились вчетвером и, кроме всего прочего, имели чересчур длинный язык…

Умид понял намек Салимхана Абиди. Старался проявлять еще больше рвения в работе. И никому нигде не рассказывал, что пишет за своего руководителя статьи, которые затем время от времени появляются в газетах.

И когда домулле приходилось выступать перед учеными коллегами, он мог в своей речи с уверенностью ссылаться на новейшие данные, поражая слушателей своей эрудицией и осведомленностью. По глазам коллег он видел, что те диву даются, как это он, Салимхан Абиди, успевает вбирать в себя такой поток информации.

Умид сидел где-нибудь в углу среди аспирантов и внимательно слушал, словно бы касательства не имел к составлению доклада своего научного руководителя. Молодец парень. Умеет себя вести. Салимхану Абиди он нравился все больше и больше. Профессор изо дня в день все больше откровенничал с ним, высказывал свое отношение к тем или иным вопросам, чем как бы предлагал придерживаться того же мнения. Посвящал в некоторые тонкости селекции, ведомые якобы ему одному. Например, он считал, что созданный недавно после долгих лет работы Шукуром Каримовичем новый сорт хлопчатника Мутант-один всего только «надел на себя красивую маску». А казалось бы, этот сорт хорош во всех отношениях: и быстро вызревает, и морозоустойчив, и активно сопротивляется болезням — и селекционеры сулят ему большое будущее. Однако домулла объяснил своему ученику, что этот сорт выведен путем изменения нормальной морфологии хлопка при помощи гамма-лучей, а такая структура недолговечна. Поэтому на ученом совете он один только не присоединил своего голоса к общему восторгу своих коллег, а утверждал, что хлопчатник, полученный таким путем, всего через каких-нибудь два-три года вернется к прежнему своему состоянию. Конечно же он отдает должное создателю Мутанта-один Шукуру Каримовичу, считает его незаурядным ученым, питает к нему большую симпатию, как к давнишнему своему другу, однако апробированный им новый метод вызывает у него недоверие, что уж тут поделаешь… В заключение своей речи он напомнил призадумавшимся коллегам о старой мудрой поговорке: «В какую личину ни рядись, как себя ни размалевывай, а пооботрешься да дождичком тебя примочит — снова тем и станешь, кто ты есть».

Прошло несколько дней после заседания ученого совета, посвященного Мутанту-один, а Умид все еще находился под его впечатлением, то и дело задумывался над выступлениями ученых. Мнения у них расходились. А Умиду казалось, что и те и другие правы. Это, наверно, оттого, что у него нет собственного мнения. Это очень плохо, если у него нет собственного мнения. Он начинал досадовать, что не имеет твердой позиции в этом вопросе. Но как обрести ее, определенную позицию, если еще не вник в глубину, в самую суть исследований Шукура Каримовича? Надо вначале изучить его научную работу! Он сегодня же пойдет в библиотеку и попросит труды Шукура Каримовича…