Умид. Сын литейщика

Это было первым настоящим путешествием Умида. Он до сих пор ни разу в жизни не выезжал за город и теперь не мог скрыть своего восторга. То и дело вскакивал, крича и показывая рукой куда-то вдаль, вертел головой, оглядываясь вокруг себя, и глаза его были полны восхищения увиденным. А видел он бескрайние поля, то исполосованные всходами хлопчатника, то ощетинившиеся густой зеленой порослью кукурузы и подсолнухов, то отливающие голубизной квадратных делянок клевера. А чуть подальше, за нежной розоватой дымкой, виднелись сады. И все это, медленно разворачиваясь, уплывало назад, и глазам Умида представали новые картины, яркие и сочные, будто только что нарисованные кистью художника.

Вскоре показались вдали горы. Они появлялись постепенно, прямо из воздуха, пронизанного ослепительными лучами солнца, и сами казались прозрачными, как воздух. Затем стали понемногу синеть, и на их вершинах уже можно было разглядеть снежные шапки. А машина все мчалась и мчалась к ним, к горам, и они делались все выше и выше, будто росли на глазах, окрашиваясь мало-помалу в зеленый цвет лесов, садов, альпийских лугов на склонах, над которыми вздымались розовые нагромождения скал.

Машина взлетела над пенящимся потоком реки Охангаран и, проскочив мост, въехала в городок.

Только ощутив под ногами устойчивую опору и отряхнув с себя пыль, Умид и Хаким почувствовали, как их утомила трехчасовая тряска в кузове машины. Коленки дрожали, кружилась голова.

Дядя Хакима привел их домой и предложил отдохнуть часок-другой с дороги. Его жена, пока ребята умывались, подала обед. Но едва перекусили — усталость с них как рукой сняло. Двоюродный брат Хакима предложил гостям пойти погулять и осмотреть окрестности. Возомня себя тремя неразлучными друзьями-батырами, они отправились осматривать свои владения.

Отдалившись от городка, они долго бродили, то спускаясь в овраги, то поднимаясь на взгорья, с которых было видно все далеко вокруг как на ладони. Подле самых гор белели строения городка, а немного в стороне извивалась серебристой лентой река Охангаран. То и дело им попадались невиданно красивые камешки, причудливо изогнутые коренья, похожие то на оленя, то на чудовище аждарго, то вроде бы даже чуть-чуть на человека…

Наконец, почувствовав усталость, они сели на краю высокого каменистого обрыва передохнуть. Внимание Умида привлекли белые пятна у подножья горы, возвышающейся напротив них, по ту сторону неширокой низины, где маковыми зернышками рассыпалась отара овец.

— Что это? — спросил Умид, показав рукой. — Такие валуны, что ли?

— Это палатки, — сказал двоюродный брат Хакима. — В них живут геологи.

Умид с недоумением посмотрел на него. Никогда доселе он не слышал такого слова — геологи. Ему очень понравилось, как звучит оно, и только.

— А чем занимаются эти геологи?..

Брат Хакима немножко удивился, что его гость не знает таких простых вещей, но не подал виду и начал терпеливо объяснять, кто такие геологи и чем они здесь занимаются.

Умид загорелся желанием прямо сейчас пойти к этим геологам и посмотреть, что они делают.

— Сейчас мы очень устали. А до этой палатки не так-то близко. Это только отсюда, с высоты, кажется, что до нее рукой подать. Поэтому лучше завтра пойти посмотреть на геологов. К тому же вряд ли они сейчас сидят там, скорее всего где-нибудь по горам лазают…

Утром следующего дня, едва снежные вершины Боботага зазолотились в лучах восходящего солнца, они втроем вышли из дому, прихватив крынку парного молока, и отправились к геологам.

В палатке на металлических раскладных табуретках сидели пятеро.

Пожилой геолог с черной густой бородой отпил из крынки холодного молока и спросил, утерев губы рукой:

— Сколько вам лет?

— Мне тринадцать, — бойко ответил двоюродный брат Хакима и кивнул на своих оробевших, переминающихся у входа в палатку спутников, — а им по одиннадцати. Ровесники они, в одном классе учатся. Мы хотим стать геологами.

— Проходите, гости, не стесняйтесь, — пригласил другой геолог, сердечно улыбаясь и с любопытством разглядывая их. — Присаживайтесь, милости просим.

— Ваш кишлак, что почти примыкает к Охангарану, называется Джигаристан? — спросил бородатый, когда ребята чинно уселись.

— Да, — кивнул брат Хакима.

Улыбчивый налил из термоса в три алюминиевых кружки густого чаю, поставил на раскладной столик, стоявший посреди палатки, высыпал из разорванного пакета галеты в миску.

— А ну, угощайтесь-ка нашим чаем, — сказал он, придвигая к притихшим ребятишкам стол.

— А вон тот кишлак как называется, что за тем склоном? — помолчав, снова спросил бородатый.

— Яртепа.

— А тот, который за ним?

— Грум.

— А тот, что по левую сторону во-он той лобастой горы, похожей на баранью голову?

— Навгарзон.

— А вон тот дальний кишлак, что утопает в зелени за взгорьем?

— Кара-тугай.

— Молодец! А как именуют вон ту гору, что возвышается над всеми?

— Боботаг.

— А рядом с ним?

— Дукант.

— А та, которая чуть-чуть поближе к нам?

— Алычалы. На ее склонах много алычи растет, поэтому ее так назвали.

— А как называют вон ту гряду гор, что уходит на север от Боботага?

— Нишняш.