Умерший рай (двадцать лет спустя)

И тут Семен Израилевич сказал, что недавно читал очень любопытную книгу – мемуары некоей старой еврейки, жившей в Испании то ли в XVII, то ли даже в XVI веке. Не помню, кем она была и о чем писала – и это неважно. Время и место столь далеки от нас, что все это с тем же успехом могло происходить на Луне. Меня поразил первый абзац книги, который Спивак привел наизусть:

«В прежние времена жизнь протекала совершенно иначе.

Хотя бы потому, что тогда я была молодой…»

Эта грустная фраза неизвестной, давно умершей женщины запомнилась тогда и не дает мне покоя до сих пор.

Она настолько крепко вошла в меня, что я решил сделать ее названием первой главы.

Которая может считаться предисловием автора: так последний объясняет свой взгляд на это произведение.

Ведь я собираюсь описывать события, предметы и места двадцатилетней давности.

Страна, которой больше нет на карте

Не теряйтесь в догадках, чему я собрался посвятить три сотни страниц повествования.

Перед вами – отнюдь не мои мемуары.

Точнее, не совсем мемуары…

Принимаясь за эти записки, я решил рассказать о своей давней поездке за границу.

Настолько давней, что страны, куда я ездил, не найдется ни на одной карте. Равно как и той, откуда выехал и куда вернулся.

Потому что тогда я жил в СССР – а ездил в Германскую Демократическую Республику.

Столь эфемерными кажутся эти географические названия сейчас, что меня самого посещают сомнения в реальности того путешествия. Из всего прежнего мира неизменной сохранилась, пожалуй, одна лишь Польша. Которой суждено вечно оставаться утлой прослойкой – чем-то вроде коврика для вытирания ног – между Россией и Германией.

О Польше будет сказано несколько слов в нужном месте.

Сейчас же я хочу оправдаться перед вами за предлагаемые материалы.

Ведь если учесть обилие нынешней информации, равно как и свободную возможность каждого россиянина съездить за рубеж в любом направлении, то познавательное значение моей повести может показаться сомнительным.

Слишком уж большой промежуток времени отделяет события от момента их описания; да и мир изменился неузнаваемо.

Но, может, в том и ценность подобных воспоминаний, что являясь одновременно личными мемуарами, они позволяют видеть сквозь медленно мутнеющую толщу времени и предложить не только изложение реальных фактов, но взгляд на прошлое с позиции нынешних знаний…

«У нас была великая Эпоха»

Так назвал одну из наиболее удачных книг уважаемый мною писатель Эдуард Лимонов.

Он гораздо старше меня; его Эпоха представляла собой детство послевоенного мальчишки – время, в котором еще бродило эхо великой Войны, накладывая отпечаток на мысли и поступки.

Если абстрагироваться от положительных качеств, подсознательно приписываемых всему, что мы именуем великим или гениальным, то действительно та эпоха была наполнена величием. Правда, злом в не меньшей мере, чем добром, но отрицать ее грандиозность не станет никто.

Так же как никто не решится назвать великими наши дни. Грандиозные с точки зрения перемены образа жизни, но ассоциирующиеся лишь с мышиной суетой измельчившихся до непотребства политиков.

Моя Эпоха была существенно моложе. Можно ли ее именовать великой? Конечно, в сравнении с Лимоновской она проигрывает. Но сопоставляя с современностью, мы не можем отрицать некоторых ее монументальных черт.

То была эпоха великого абсурда и великой лжи. Мелкой и не особо опасной для тех, кто не собирался слишком высоко поднимать умную голову – но лжи всеобъемлющей, возведенной в ранг государственной политики.

Ведь отрочество мое и юность пришлись на период, который позднейшие историки поименовали застоем.

И действительно, нечто потрясающе стабильное присутствовало в те времена.

Когда ничто не менялось, застыв на годы в однажды принятом состоянии.

Когда человек шел на работу и получал мизерную зарплату. Но знал во-первых, что этой зарплаты хватит не умереть с голода (и ее действительно хватало ровно настолько; прочие блага просто отсутствовали), а во-вторых, что он не лишится ее до самой пенсии (которой хватало в общем на точно такую же жизнь).

Когда в самом обществе установки не менялись, а делались лишь все более нелепыми.

Тогда было достаточно прочитать одну книгу, написанную Генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Ильичом Брежневым, чтобы потом не иметь проблем с общественными науками.

Вот собственный пример. Прочитав только «Малую Землю», я с ее помощью успешно сдал семь экзаменов за семь лет: школьное сочинение, затем по очереди предметы общественного курса в университете, потом экзамен по истории КПСС при поступлении в аспирантуру – и получал только отличные оценки. А с кандидатским минимумом по философии мне страшно не повезло: Брежнев некстати умер, не дав мне пройти с «Малой Землей» до конца; философию пришлось сдавать по другим материалам, и впервые в жизни я получил «четыре»…