Умереть на сцене

Прежде чем ответить, я сбросила куртку и прошлась, осматривая стены кабинета. Странно, я думала, у главного режиссера театра он будет как-то поярче, попраздничнее, что ли, поэффектнее. Ну, вы меня понимаете: афиши, фотографии знаменитых режиссеров и актеров с автографами, дипломы, призы, картины со сценами из спектаклей, макет зрительного зала… не о простом ведь офисе речь, не о скучной конторе какой-нибудь — о театре! А тут обычная комната, довольно просторная и мебелью не перегруженная. Разве что стульев много — вдоль стен выстроилось десятка два. А так, кроме дивана, двойная секция книжного шкафа, массивный письменный стол с удобным офисным креслом и, сбоку от стола, на стене, пара полок с сувенирами. На столе металлическая вазочка с ручками и карандашами, какие-то папки, бумаги и старомодный телефонный аппарат. Тот самый.

Найти для скрытой камеры подходящее место, как правило, непросто, и я этому долго училась. Проблема не в том, что она не должна бросаться в глаза — мы используем аппаратуру настолько миниатюрную, что замаскировать ее легче легкого. Но просчитать максимальный обзор помещения и минимальное количество «слепых зон» — это уже искусство. Впрочем, в этот раз задача упрощалась, под контроль нужно было взять конкретную, весьма ограниченную площадь — письменный стол Рестаева, на котором стоял телефон. Единственное условие — камера должна быть направлена так, чтобы было хорошо видно лицо человека, который к этому телефону подойдет и снимет трубку. Я внимательно осмотрела полку с сувенирами. Что ж, если прикрепить камеру вот здесь, между передними лапами странного вида фарфоровой собаки (мне тоже нравится гжель, но кому, интересно, пришла в голову идея сделать в этой технике фигурку французского бульдога?), то она будет направлена именно так, как нужно.

Я установила камеру, отрегулировала наклон, потом, не сводя глаз с крохотной черной пуговки, прошлась от двери до стола и даже положила руку на трубку телефона. Да, все нормально.

Андрей Борисович все это время скромно сидел на диване, с интересом наблюдая за моими действиями, но с разговорами, указаниями и предложениями не лез. Просто идеальный клиент.

— Готово! — отряхнула я руки, не потому, что это требовалось, — здешняя уборщица трудилась на совесть, и пыли на полке не было. Скорее это был жест, означающий, что работа завершена. — Теперь будем ждать. Здесь датчик движения, так что работать она будет в экономичном режиме. Но если этот человек сегодня не позвонит, то завтра утром я подъеду, поменяю карту памяти.

— Хорошо, я понял, спасибо, — торопливо закивал Андрей Борисович. И смущенно добавил: — А скажите, Рита, может быть, можно сделать так, чтобы вы и сегодня… в смысле, как-то мне одному… как-то неприятно. Не могли бы вы…

— Подежурить вместе с вами у телефона? — Я не стала дожидаться, пока он сумеет сформулировать свою просьбу. — Если начальство позволит, почему нет? Хотите, чтобы я позвонила Александру Сергеевичу?

— Да, пожалуйста, — смущенно попросил он. — А если вы останетесь на репетицию, мы потом уже вместе, и ко мне…

Вообще-то в этот момент я должна была намекнуть, что сидеть с нервным клиентом у телефона — это услуга, не прописанная в договоре и, следовательно, неоплачиваемая, а мое время, извините, денег стоит. Но говорить этому наивно-милому человеку, что к счету, который ему предъявят по окончании работы, будет приплюсована некоторая сумма, было неловко. Да ладно, бог с ними, с деньгами! В конце концов, я ведь могу просто сходить к нему в гости в обеденный перерыв! И если так случайно совпадет, что именно в это время позвонит интересующий нас хам… эх, а ведь некоторые называют меня меркантильной особой!

Я связалась с офисом, доложила Баринову о том, что камера установлена и готова к работе, после чего сменила деловой тон на просительный:

— Александр Сергеевич, а можно я задержусь немного в театре? — Мало ли что шеф уже дал мне на этот счет конкретные указания, Рестаев-то этого не знает. — Репетицию посмотрю, может, с людьми поговорю? Мне же еще заметку в газету писать — надо поднабрать материал.

— Рестаев сам предложил или просить пришлось? — поинтересовался Александр Сергеевич.

— Андрей Борисович был так любезен… — неопределенно ответила я. Упомянутый Андрей Борисович деликатно отошел, сел за стол и стал старательно делать вид, что углубился в изучение каких-то бумаг, совершенно не обращая внимания на мои переговоры с шефом. У моего телефона звук выставлен на минимум, и голос Баринова он слышать не мог, но меня-то он слышал прекрасно! Поэтому я подбирала слова осторожно — клиенту незачем знать, о чем мы говорим. Впрочем, Баринов меня прекрасно понял и одобрительно хмыкнул. После чего уточнил:

— Когда вернешься?

— Э-э-э… Андрей Борисович пригласил меня пообедать…

Рестаев поднял голову, уставился на меня округлившимися от удивления глазами, потом сообразил, в чем дело, и быстро закивал.