Умереть, чтобы жить

Она вынула из сумки голубую хлопчатобумажную рубаху от хирургического костюма и уткнулась в нее лицом. Ткань пахла туалетной водой Дмитрия и каким-то лекарством, но этот запах почему-то показался Нике таким родным… Она аккуратно свернула рубаху и положила в барабан, отправив туда же такие же голубые брюки и две пары белых носков. Когда машинка заурчала, заполняясь водой, Ника встала с пола и вышла на балкон, взяла сигарету и закурила. «Это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой и продлиться долго».

— Ого, каким завтраком в этом доме тружеников встречают! — вывел ее из раздумий голос Рощина, и Ника обернулась.

Он стоял в дверях кухни, обернутый полотенцем вокруг бедер, и на плечах и груди поблескивали капли. Мокрые волосы были зачесаны назад, лицо гладко выбрито, а вид свежий — словно он не с ночного дежурства вернулся, а только встал из постели.

— Садись, а то остыло все, — Ника выбросила сигарету и вернулась в кухню.

— Ммм, как я люблю блины с медом, — промычал Рощин, обмакивая блин в блюдце. — Как ты догадалась?

— Я тоже такие люблю.

— У нас с тобой подозрительно много общего, тебе не кажется? — дожевывая первый блин, пошутил Дмитрий. — Очень вкусно…

— Да, блины я печь умею, — улыбнулась Ника, — наверное, потому, что сама редко ем. А ты выглядишь так, словно не с работы.

— Удалось подремать пару часов. Но я не отказался бы полноценно придавить подушку, — признался он, доедая очередной блин с медом. — Во сколько мы должны выйти?

— Здесь пешком идти минут пять, если не особенно торопиться. Так что вполне можем выйти в два пятьдесят. Там все равно разброд и шатание — приходят, уходят, никто время не регламентирует. Свобода, — усмехнулась Ника. — Журналисты — они такие… мы насилия не терпим.

— Тогда… у нас еще полно времени, да?

Они едва не проспали — Ника тоже задремала вместе с Дмитрием после небольших романтических излишеств, которые они позволили себе после завтрака. Поэтому, открыв глаза и взглянув на часы, Ника подскочила:

— Димка, мы опаздываем!

Сонный Рощин сел в постели и затряс головой:

— Что? Куда?

Но Ника уже выскочила из-под одеяла и металась теперь по комнате, пытаясь одновременно натянуть джинсы и футболку. Дмитрий тоже откинул одеяло и встал:

— Не волнуйся, еще много времени, успеем.

— Дима, сейчас внимательно послушай, что я скажу, — попросила Ника, собирая волосы в хвост и заматывая его резинкой, — я беру с собой рюкзак и кладу в него планшет. Во время игры все сумки обычно сваливаются в одну кучу и никто их не трогает. Но я тебя очень прошу — по возможности не выпускай мой рюкзак из вида, его ни с чем не перепутаешь, он красный. Очень важно, чтобы к нему никто не прикасался — понятно?

— А мы не можем сделать проще и передавать его из рук в руки? — натягивая футболку, спросил Рощин.

— Нет. Он будет мешать при игре.

— Но ты же сказала, что вещи никто не трогает — так почему твой рюкзак должен привлечь чье-то внимание?

— Я не говорю, что должен, но — может. Я тебе по дороге историю одну расскажу.

— Хорошо. Ты готова?

Ника завязала шнурки кроссовок и разогнулась:

— Да.

— Тогда выходим.

В скверике на Бахрушина уже было довольно многолюдно. Ника заметила припаркованную машину Тихонова, лежащего голой спиной прямо на газоне Лешку Цепляева, около которого сидела невысокая, стройная девушка с кудрявыми черными волосами — та самая Илона, которую он пытался устроить на работу в «Русскую Галактику». Здесь же сидел Тряпичников с банкой пива в руке. Филонов в красной майке и синих джинсах бродил по площадке, раскидывая сбитые дождем ветки, и с подозрением смотрел на довольно большую лужу в углу. Тихонов стоял в начерченном круге и прицеливался шаром в сторону кошонета.

— Видишь? — сказала Ника Дмитрию. — В круге — мой непосредственный начальник, Саша Тихонов, мы его зовем Саныч. А вон тот, в красной майке, и есть главный редактор Федя Филонов. Он очень умный, ты даже представить себе не можешь, сколько всего он знает. Пойдем, я тебя с ними познакомлю, а с остальными уже в процессе.

Они подошли к Тихонову, и Ника представила Дмитрия. Саныч окинул его внимательным взглядом, пожал протянутую руку и охнул:

— А говорила — врач! У него рукопожатие как у кузнеца какого.

— Я вообще-то оперирующий травматолог, — улыбнулся Дмитрий, — так что руки тренированные, да.

— Чувствуется, — кивнул Тихонов. — А футболом не увлекаешься?

— Есть такое дело. За «Торпедо» болею.

Тихонов отошел на шаг назад и всплеснул руками:

— Да ладно! За «Торпедо»?

— С детства, — подтвердил Рощин, и Тихонов шутливо заголосил:

— Брат!

Подошедший Филонов похлопал его по плечу и сказал:

— Я понимаю, ты встретил единомышленника. Но мы тут по другому поводу. Федор, — протянул он руку Рощину, и тот пожал ее:

— Дмитрий. Я друг Вероники.

— Я так и понял. Ну, присматривайтесь, правила вам кто-нибудь расскажет…

— Я! Я расскажу! — тут же отозвался Тихонов. — Свой своего лучше понимает.

— Федя, а можно пока тебя на минутку? Раз еще не начали? — спросила Ника, беря Филонова под руку. — После игры можем втроем где-то посидеть с часок примерно? Ты, Тихонов и я?

— А что такое?