Умереть, чтобы жить

— Неужели слышно? Да, сегодня что-то… о, прости, Никуша, ко мне снова пациент. До завтра, моя хорошая, ложись спать.

Ника отключила телефон и перебралась из-за стола в постель, не забыв положить планшет рядом под подушку, от чего сама зашлась тихим смехом:

— Да, запугали меня…

— Я не понимаю — она что, совсем не работает?

— Почему?

— А где обещанные заметки? Почему почтовый ящик пуст? Ты же говорил, что все, что она делает, будет приходить мне на почту. А там только поисковые запросы из интернета, в которых ничего нового. Ты сделал то, что должен был, или опять прокололся?

— Да не прокололся я! Все установил, проверяли же — работает. Может, она просто еще ничего не писала?

— Этого не может быть. Ей же нужно показывать хотя бы наброски редактору.

— Может, она от руки пишет — бывают и такие. Так что мне теперь — сумку у нее воровать?

— Надо будет — будешь и сумку воровать, раз по-другому не умеешь.

— Да погодите вы панику разводить. Может, она завтра сядет и выдаст ворох материала — суббота же.

— Мне очень важно знать, что именно ей удалось найти. Я уверен, что именно эта девица в состоянии разобраться во всей этой истории и свести концы с концами так, как нужно. Поэтому не выпускай ее из вида, контролируй все. Я не должен потерять ни крупинки информации.

Приготовить Дмитрию завтрак оказалось не из чего — Ника совершенно забыла вчера о походе в магазин, а потому, проснувшись и обнаружив пустой холодильник, она с ворчанием натянула джинсы и майку, кое-как собрала волосы в хвост и, надев темные очки, спустилась в супермаркет. Купив все, что требовалось для блинчиков, и добавив в корзинку упаковку клубники и баночку меда, она вышла на крыльцо и зажмурилась. День обещал быть отличным — светило солнце, на дереве в небольшом скверике истошно орали птенцы, а по газону, задрав хвост, бешено носился рыже-коричневый джек-рассел. Его хозяин курил, сидя на заборчике, а на коленках у него примостился йоркширский терьер с красным бантиком на челке. Ника бросила взгляд на часы и заторопилась — Дмитрий должен был скоро приехать, и неплохо бы встретить его обещанным завтраком.

Блинчики золотисто-желтой горкой высились на тарелке, рядом стояли блюдца с медом, порезанной клубникой и сметаной, свежезаваренный чай в чайнике и молоко в стеклянном кувшине довершали натюрморт, когда раздался звонок в дверь. Ника открыла и тут же оказалась в объятиях Рощина:

— Доброе утро.

— Доброе. Как отработал?

Он поставил ее на пол, сунул в руки небольшой букет мелких розочек и свою объемную сумку:

— Подержи-ка… — он разулся и забрал сумку. — Вот так… Не возражаешь, если я костюм рабочий у тебя выстираю? Мне в понедельник в день.

Ника укоризненно покачала головой:

— То есть мне ты не доверяешь? А я в состоянии справиться со стиральной машиной, между прочим.

Рощин рассмеялся и обнял ее:

— Я в этом не сомневаюсь. Просто не хочу все упрощать. Как-то неловко заставлять тебя стирать мои вещи.

— Глупости! — решительно сказала Ника, освобождаясь от его объятий и забирая сумку. — Ты пока иди в душ, а я загружу машинку. Потом позавтракаем, у меня все готово.

Пока Дмитрий шумел водой в ванной, Ника сидела прямо на полу в кухне у машинки и едва сдерживала слезы. «Мне тридцать один год, а я понятия не имею, как пахнет рубаха пришедшего с работы мужчины. Я никогда не стирала ничьих вещей, кроме своих и Максимкиных. Никогда не жила с мужчиной под одной крышей. Не так, чтобы приехать переночевать на пару дней, а не жила вместе — когда засыпаешь и просыпаешься вдвоем, когда готовишь завтрак, ждешь его с работы с ужином, когда он пылесосит ковер и приносит тебе кофе утром в воскресенье. Почему это случилось со мной? Разве я не заслуживаю такой элементарной вещи, как мужское плечо рядом?»