Улыбка смерти на устах

— Повторюсь: я не наблюдала больного почти два года. Тогда, насколько я помню, я убеждала его пройти обследование на предмет соматических заболеваний — но не знаю, последовал ли он моему совету.

В начале разговора Римма отнеслась к Бобылевой с предубеждением. Однако уверенная и спокойная манера психиатрини подкупала. Хотелось не состязаться с ней, а поразмышлять совместно, посоветоваться.

— Значит, есть вероятность того, что Порецкий не покончил с собой? И это было убийство?

— Оставьте судить об этом следствию. Я за глаза не могу.

— Я и есть следствие. И пытаюсь понять… Вы наблюдали погибшего, знаете его психологический портрет. Скажите, мог ли он вообще привести к себе в дом незнакомого или малознакомого человека? Распивать с ним спиртное?

Психиатриня тонко улыбнулась.

— По-моему, это зависит от степени привлекательности той персоны, которую приглашают.

— А можно судить задним числом: все-таки страдал погибший в свои последние дни депрессией или нет?

— Провести посмертную психиатрическую экспертизу возможно, однако для этого необходимо прежде всего постановление компетентных органов.

— А мог погибший нечаянно передоз себе устроить? Захотел побалдеть, выпил вина, принял антидепрессанты — и случайно переборщил с дозой?

— И такое возможно.

Чрезвычайно привлекательная, прекрасно выглядящая, зверски уверенная в себе, Бобылева восседала в кресле рядом с ломберным столиком и готовым к бою Приапом и выглядела неуязвимой, непрошибаемой, непогрешимой. В какой-то миг Римма позавидовала ей, невзирая на то что психиатриня была на два десятка лет ее старше. Да, девушке тоже хотелось бы царить в роскошном кабинете и вершить судьбы, судить о людях и рядить. Зря она в свое время бросила психологию, предпочла юридическое образование и «практическую работу». И куда завела ее эта практическая работа? Носится, как девочка, у Пашки на побегушках.

— Если вы что-то вдруг вспомните касательно Порецкого, можете мне позвонить?

Римма протянула Бобылевой визитную карточку: «Детективное агентство «ПАВЕЛ», Римма Анатольевна Парсунова, ведущий специалист».

— А почему следствие ведете вы, а детективное агентство называется именем мужчины? — проницательно вопросила профессорша. Не в бровь, а в глаз.

— Потому что Павел — хозяин конторы, а я — наемный персонал.

— Извините за непрошеный совет, но, возможно, вам следует поработать над самооценкой.

— Предлагаете свои услуги? — ухмыльнулась Римма.

— Нет, я — специалист по психиатрии. Однако психологи и психотерапевты в штате нашей клиники тоже имеются. И сотрудничество с ними никогда и никому еще не мешало.

— Сколько стоит такая консультация?

— В зависимости от категории специалиста, от ста пятидесяти евро в час.

— Ох, нет. Лучше вы к нам. Если надо будет что-то раскрыть. Или кого-то разыскать.

Они распрощались. Да, говорят: психология — неточная наука. Но насколько послевкусие от разговора зависит от личного обаяния собеседника! Ничегошеньки, если разобраться, нового психиатриня Римме не сообщила, никуда расследование не продвинула. Все уклончиво, зыбко. Сплошное: «Нельзя не сознаться, но нельзя не признаться». Однако уходила девушка от Бобылевой окрыленной и словно бы заряженной бодростью.

На улице, наконец, стемнело. Дело шло к одиннадцати ночи. Но Москва, как известно, никогда не спит. По Октябрьской улице по-прежнему неслись лимузины, зазывно светились вывески кафе. Римма вдруг страшно захотела есть и вспомнила, что, кроме чипсов в ожидании электрички, ни крошки за весь день во рту не держала. Даже чаю не успела хлебнуть, когда заскакивала домой переодеться.

Зашла в кафе прямо напротив частной клиники, через дорогу. Пахло там вкусно, посетителей вообще и пьяных в частности оказалось немного, да еще и место у окошка освободилось. Римма плюхнулась за свободный столик. И хоть преступление над зожностью — есть не то что после шести, а, получается, после одиннадцати! — заказала себе гамбургер и бокал красного вина. Разве мало она сегодня бегала-носилась, переживала, допрашивала! Надо компенсировать потери энергии.

Пока ждала заказ, решила сделать то, что заставлял ее делать Синичкин и чем она частенько манкировала. «Сразу после встречи с человеком, — внушал ей Паша, — напиши кратенький отчет! Не только для меня — для себя самой! Выдели основное, что контрагент сказал, что, как тебе показалось, скрыл, на что при расследовании обратить внимание».

В письменном жанре девушка-детектив была не сильна, сочинения сроду писать не любила. Отчеты Синичкину ей нравилось делать в устной форме, в те времена, когда они жили вместе. Да, встречались они по вечерам дома, и она начинала ему за ужином докладывать о происшедшем за день — порой этот доклад заканчивался в постели.

Но в принципе Пашка, конечно, прав. И хотя бы кратко записать сегодняшнее не помешает. Тем более что делать все равно нечего в ожидании, пока ей гамбургер жарят.