Улыбка и слезы Палечка

— Пани Кунгута, я помню, как вы горько жаловались на трудности, связанные с вдовством. Я тоже от этого страдаю. И, кроме того, вижу, как неразумно в нынешние тяжелые времена вести двоим одинокое существование, меж тем как было бы так удобно и — главное так выгодно слить наши два имения в одно. Врбице и Страж — два соседних замка, два поместья, одинаковые по размеру и с одинаковой участью в истории страны. Вам, конечно, прошлось много испытать. Но и я тоже отведал немало горького в эти тяжелые годы войн, походов, пожаров и грабежей. Только благодаря своему спокойному нраву избежал я верной смерти и не погиб, как те несколько несчастных дворян, которые неподалеку от нас были схвачены и все — за исключением владельца Рижмберка — замучены… И этот спокойный нрав говорит мне: «Соедини судьбу Врбиц с судьбой Стража!» Понятно, мы оставим нашим наследникам то, что им принадлежит. Хозяином Стража будет, конечно, ваш сын Ян, а хозяином Врбиц мой сын Боржек Но перед нами еще долгие годы. Предстоит многое сделать, чтобы увеличить наши владения. Королевские крестьяне не будут на нас работать, даже если окончательно возьмет верх панская партия. Пани Кунгута, довольно носили вы траур по своем доблестном супруге. Вы даже представить себе не можете, как я всегда преклонялся перед вашей верностью и вашей скорбью. Я тоже соблюдал свое вдовство. Но мне кажется, само время требует, чтобы дальше мы пошли вместе и этим лучше содействовали процветанию своих хозяйств и благополучию детей.

Пани Кунгута не ответила. Лицо ее омрачилось. Наконец, поправив под чепцом свои седины, она сказала:

— Неужели вам не смешно, пан Олдржих, глядя на меня, говорить о каких-то свадьбах! Не лучше ли начать понемногу хлопотать о выданье вашей красавицы Бланчи?

— Без матери не выдашь! Тут тоже нужна советчица, жена…

И дьявол, умеющий принять благородный вид и наполнить уста свои медовыми речами, подсказал пану Боржецкому содержательные и красивые слова. Ибо умысел дьяволов состоял в том, чтобы через отца и мать искушать и мучить детей. Особенную радость доставляет дьяволу искушать детей, ибо соблазн малых сих — одни из величайших грехов. Тут пан Боржецкий заговорил о будущности сыновей. Обоим — старшему Боржеку и младшему Яну — надо в университет, и потребуются очень значительные расходы на их содержание. Пан Олдржих, как крестный отец Яна и друг его покойного отца, готов сделать свой вклад в Яново воспитание и был бы счастлив, если б оба мальчика поступили вместе в школу, — сперва, скажем, в Прахатицах[35], давшую стольким знатным чешским юношам основы латинского образования, без которого в будущем не обойдешься.

Пани Кунгута прислушалась к этому доводу пана Олдржиха. В самом деле, ей было не под силу одной нести расходы, связанные с обучением молодого рыцаря всему, что для него необходимо. На это не хватило бы снимаемого ею урожая. А ведь еще — держать слуг, укреплять фундамент разваливающейся башни, чинить крышу, обновлять конскую сбрую, одевать сына и одеваться самой!

Мысли ее сразу потекли по тому же руслу, что и желания пана Олдржиха.

— Не знаю, — продолжала она, — приятно ли вам будет глядеть днем и ночью на мое увядшее лицо и мои седины, в которых вы ни любовью, ни гневом своим неповинны. Конечно, приятней смотреть на стареющую женщину, когда знаешь, что это увяданье — твое общее с ней. Поэтому я нисколько не стыдилась бы перед Яном, что отцвела. Мы с ним и молоды были, и расцветали, и зрели вместе. Почему же нам вместе было не увянуть и не упасть с дерева жизни? Но перед вами, пан Олдржих, я бы вечно старалась быть не такою, какая я есть, вечно думала, как бы скрыть от вас отмирание моего тела. Вам бы лучше жениться на молодой, пан Олдржих.

Тут пан Олдржих наклонился к ее натруженной руке и галантно поцеловал ее. Немного придержал эту деревенскую трудовую руку в своей и почувствовал, что на ней мозоли.

— До чего дошли мы из-за этих безумных войн, — промолвил он. — У жен дворян — мозоли на руках, а королевские крестьяне расхаживают вдоль границ с топорами и рубят лес, где им вздумается.

И стал вдруг рассказывать пани Кунгуте о юном потомке одного дворянского рода — Иржике из Подебрад и Кунштата. Пан Олдржих поведал пани Кунгуте то, что слышал от своих знатных друзей в Пльзенском крае, откуда недавно вернулся. Иржик родился в Подебрадском замке, в небогатой семье, которая там, на Лабе, обрабатывает землю и ведет рыбный промысел. Но родня у него влиятельная и могущественная. Сестра матери вышла за Олдржиха из Рожмберка[36], ярого противника таборитов, а сестра бабки — родная мать Менгарта из Градца[37], который когда-то, выбранный в базельскую делегацию, предпочел остаться дома и встал потом во главе людей, втянувших страну в битву у Липан. В этой битве Иржик участвовал на стороне панов. В то время ему было тринадцать лет. Сын лучшего друга Жижки сражался против Жижкова преемника — Великого Прокопа.

— Мы о нем еще услышим! — окончил пан Олдржих жизнеописание Иржика из Подебрад.