Ульмигания

Тороп поднял голову и повел ею вокруг.

– Я ничего не вижу, – сказал он. – Даниил, я ослеп! Я ничего не вижу, Даниил! Что это?

Зарычав от ярости, Даниил вскочил на ноги.

Мальчик исчез. Дымилась, догорая, палка, которую он строгал.

– Сучье племя! – кричал Дилинг. – Ты где?

Ворон расправил крылья, но взлететь не успел – меч Дилинга рассек его на две половины. Обе они, скатившись по пирамиде, трепыхались и подпрыгивали на булыжном полу. Следующий удар пришелся по горке черепов. Те из них, что оказались не расколотыми, глухо стуча друг о друга, покатились в разные стороны.

– Дилинг! – в голосе слышались плохо сдерживаемые визгливые нотки.

– За осквернение жертвенника ты умрешь!

– Где ты? – кричал Дилинг.– Покажись!

– Ты издохнешь, Дилинг! Но не сейчас, не надейся. Ты умрешь тогда, когда тебе особенно захочется жить!

Дилинг выхватил из костра головню и обежал с ней зал. Стены казались глухими, без намека на какие-либо ходы. Даже тот коридор, которым они попали сюда, пропал.

Дилинг знал, что, скорее всего это наваждение, напущенное вайделотом, и все-таки ощупывал трещины в кладке, надеясь отыскать тайную дверь.

Появился запах мяты. Он становился гуще, навязчивее. Подозревая в нем очередной подвох жрецов, Дилинг старался дышать реже, неглубоко, и все же движения его становились медленнее, руки немели и плохо слушались. Он уронил меч. Цепляясь за остатки сознания, добрел до, стоявшего на коленях Торопа, и упал рядом с ним.

Немного времени спустя в подземелья замка Рагайны пришли витинги склавинов. Лица их были скрыты повязками из плотной шерсти. Общаясь жестами, они убедились в том, что Дилинг с Торопом спят, погрузили их на носилки и вынесли на поверхность, к повозке, тут же направившейся к Неману. На то самое место, где литовцы высадили воинов.

В ту же ночь, ближе к рассвету, Дилинг, надежно упрятав друга на одном из островков болотистой долины выше по реке, вернулся к замку. Но, ни вайделота, ни его прислуги, ни вообще каких бы, то ни было, признаков людей не нашел. Холодная тупая злость душила его, однако он не поддался искушению идти одному на засеку склавинов. Пропади он, и слепому Торопу никогда не выбраться из болот.

А Тороп, лежа лицом вниз на заросшем камышом островке, плакал.

5

Два месяца ни о Дилинге из вармов, ни о юном рутене3, вайделот склавинов ничего не слышал, хотя постоянно просил собратьев по касте из других племен сообщать о любом подозрительном витинге и слепом, появившихся в их пределах. Он бы уже забыл о них – сгинули где-то или, испугавшись еще большего гнева богов, ушли из Ульмигании – но предсказание носейлов, полученное им в замке Рагайны о том, что варм погибнет позже, в то время, когда ему захочется радоваться, заставило жреца снова обращаться к вайделотам всех земель.

В день, когда с полей богатой долины Немана убрали последний сноп ячменя, склавины готовились выпить остатки прошлогодних запасов пива и готовили козлов к жертвоприношению, а их женщины, надев на себя все украшения, пекли сомписины4 из свежей муки, вайделот проснулся не в праздничном настроении. Главному жрецу Скаловии приснился дурной сон. Привиделось ему, будто проснулся он, а на груди его сидит огромный мокрый тритон и скалит зубы.

“Уйди, – говорит ему вайделот. – Именем Потримпа5, твоего властелина, заклинаю – уйди!”

“Нет, – говорит тритон. – Я не подчиняюсь твоему Потримпу, не мой это бог”. И вдруг как бросится, да как вцепится вайделоту в глотку…

Жрец не очень верил снам, а толкование их держал для простых пруссов. Доверял только носейлам и богам, да собственным предсказаниям, сделанным в моменты связи с высшими силами неба и преисподней. Однако сон не шел у него из головы и сильно портил предвкушение подарков и жертвоприношений к празднику.

Солнце начало скатываться на западную половину неба. В поселке Склавегарбе – столице племени – уже раздавались веселые возгласы. Пруссы несли подарки Курче6.

Жрец с прислугой, выполнявшей и роль охраны, отправился на вершину холма, в священную рощу, где были установлены статуи богов.

На удары бубна к холму потянулись люди из окрестных деревень. Каждый нес на плечах или в корзине жертву сообразную своему положению и достатку – кто козленка, а кто и рыбу. Князь был в походе на жмудь7, но от его дома принесли на заклание туренка.

Процедура, как и положено, затянулась до сумерек. Убедившись в том, что все жертвы приняты, и никто из пришедших не обижен, вайделот руками набрал в красный горшок горячих углей из костра и под радостные крики соплеменников понес священный огонь к реке. Подошло время для подарков Потримпу и Неману.