Улица младшего сына

На этот раз в разведку были назначены Володя Дубинин и Ваня Гриценко. Комиссар с расстроенным и, как всегда в таких случаях, немножко виноватым видом долго втолковывал мальчикам задание. Их опять хорошо покормили на камбузе и одели в теплые стеганые куртки. Корнилов, усадив маленьких разведчиков, еще раз проверил, хорошо ли они усвоили задание, и через час Влас Важенин, опытный, юркий, коренастый разведчик, повел их в одну из крайних штолен, которая выходила на поверхность далеко от поселка. Там вчера партизаны незаметно расчистили старый завал и убедились, что немцы не заметили этого. К тому же на противоположном конце каменоломен Лазарев приказал подвести пулемет к одному из лазов и открыть огонь. Это должно было отвлечь внимание немцев, и разведчики могли незаметно выйти на поверхность.

Шедший впереди мальчиков Важенин, оставив в штольне пригашенный фонарь, подполз к выходу и, внимательно осмотревшись, скомандовал:

— Выходите, дружочки, в добрый час!

Отверстие, из которого перед рассветом выбрались на поверхность мальчики, было почти невозможно заметить снаружи. Сама природа искусно замаскировала его. Здесь в одной из глубоких выемок у основания отвесной каменной стены находилось углубление. Если смотреть сверху, оно походило на небольшую яму, но на дне этой ямы было отверстие, открывавшее ход под каменной стеной.

Взрослый человек вряд ли бы смог пролезть через эту узкую дыру, но гибкие мальчишки легко выбрались наверх. Важенин остался сторожить изнутри; к шести часам вечера пионеры должны были вернуться через этот лаз обратно.

Мальчики проползли метров двести по ложбинке, засыпанной рано выпавшим снегом, и, оказавшись за пределами района каменоломен, поднялись, отряхнулись и зашагали к поселку. Оба держали себя так, как учили их командиры. Вид у них был беззаботный — они гоняли ногами круглые камешки, перебегали с места на место. Вскоре ребята оказались на шоссе, которое вело в Старый Карантин. Здесь, если бы кто-нибудь из фашистов и заметил их, это уже не было опасно.

Двигаться мальчикам было не так-то легко: с восходом солнца у них нестерпимо разболелись глаза, отвыкшие от дневного света. Ребята старались щурить их, прикрывали ладонями. И все же белизна снега слепила, вызывала болезненную резь и непрерывное слезотечение.

Володя вспомнил первую разведку:

— Вот еще незадача, Ваня… В тот раз реветь надо было, чтобы немцы думали, будто я это из-за Лыски, — так хоть плачь, а слез не было. А сейчас, когда не нужно, сами текут.

Пришлось посидеть на дне попавшегося по дороге овражка и подождать, пока глаза немного освоятся с дневным светом. Потом мальчики встали и двинулись в путь. Им хотелось узнать, что делается в Керчи. Они забрались на холм, откуда открывался далекий вид на море и город. И вот в дымке ноябрьского дня, в черном дыхании пожаров завиделся вдали Митридат. Керчь горела. Даже сейчас, днем, дымное небо над ней было багровым. Справа, полузакрытый туманом, тянулся пролив. Все было там мертво, ни одно суденышко не показывалось на море. Куда девались все пароходы, катера, танкеры, шаланды, которые обычно бороздили здесь поверхность пролива, оглашая простор гудками, сиренами, черпая ветер широкими белыми ковшами парусов…

Сейчас только тяжелое бухание немецких пушек, от которого словно передергивало всю округу, доносилось оттуда.

Но там, в тумане, по ту сторону пролива, прорисовывались контуры Таманского берега. Там были свои. Там была Красная Армия.

Шоссе казалось пустынным. Изредка в сторону Керчи по укатанному снегу проносилась одинокая немецкая машина — низкая, неуклюжая, запятнанная маскировочной окраской.

Мальчики свернули с шоссе на тропинку, чтобы быстрее пройти в Старый Карантин. В это время со стороны Керчи послышался нарастающий гул моторов. Гул постепенно заполнял все небо. Пионеры увидели, как внезапно, завизжав тормозами, остановилась на шоссе мчавшаяся грузовая машина. С обоих бортов ее из-под тента посыпались немецкие солдаты. Они бежали в разные стороны от шоссе, бросались ничком в ложбинки, плюхались в ямы. А из-за холмов, оглушая всю округу ревом разъяренных моторов, пронеслись штурмовые самолеты. Они оставляли внизу, позади себя, дым, пламя, ад кромешный, меча короткие частые молнии из-под крыльев, на которых мальчики с восторгом разглядели красные пятиконечные звезды. С грохотом, покрывшим все звуки на свете, пронеслись и исчезли в небе краснозвездные машины.

На шоссе догорали обломки взорванного грузовика.

В той стороне, куда унеслись штурмовики, высоко к небу поднялись лохматые черные исполины — головой под облака. Они встали, зашатались, исторгая грохочущий стон, и, разметав огненные лохмотья и космы дыма, медленно рухнули, совсем как вставшие из гроба мертвецы в «Страшной мести» у Гоголя.

— Вот дают им наши! — приговаривал Володя, стоя во весь рост на холме, забыв совсем о том, как должен вести себя разведчик. — Ох дают!