Улей (СИ)

— Для тебя, Эва. Ведь я собираюсь исполнить свое обещание.

— Обязательно, дорогой мой. Я размышляла об этом…

Порывшись в низкой прикроватной тумбочке, Адам извлекает оттуда тонкий черный шнурок, и Исаева резко обрывает свою язвительную речь. Вскидывая здоровую руку, рассеянно касается рукой шейных позвонков. Сердце, реагируя на предполагаемую опасность, заходится паническим ритмом.

В конце концов, что она знает о Титове? Осознает ли, на что он способен? Чем думала, следуя за ним?

— Собери волосы. Ненавижу их, — невозмутимо велит парень, резко обрывая поток ее мрачных фантазий.

Подаваясь вперед, Ева выхватывает черную полоску из его рук. Сердито выдыхает и демонстративно взмахивает перед ним гипсом. Ей и самой мешают волосы, но она не может заплести или собрать их одной рукой.

И Титов в очередной раз ее удивляет. Негодующе закатывая глаза, он разворачивает девушку к себе спиной и осторожными движениями пальцев начинает собирать растрепанные пряди в пучок.

Этот жест непонятным образом трогает Исаеву. Сумасшедшие мурашки пробегают по ее коже, от затылка к пояснице, и она вздыхает, не скрывая своего удовольствия.

«Черт возьми, это прекрасно!»

Еву уже долгое-долгое время не заплетают. Парикмахеров и стилистов, выполняющих свою работу ради денег, она не принимает в расчет. Давно позабыв, что такое обыденная родительская забота, девушка позволяет себе наслаждаться этим затянувшимся процессом. Ее подсознание ошибочным путем отождествляет Адама с близким человеком, но в данный момент Еву это не тревожит.

— В следующий раз попробуем заплести косички? — беззаботно шутит она, оглядываясь через плечо и подавая ему шнурок.

— Вряд ли… — поймав ее взгляд, отвечает Адам. — Когда я смотрю на тебя, Ева, я хочу раздевать тебя, а не собирать в школу.

Только Титов одной недвусмысленной фразой способен заставить ее покраснеть.

— Признайся, что просто не умеешь, — закусывает губу.

Парень, связывая шнурок, некоторое время молчит. А затем выдает информацию, которая удивляет Исаеву.

— На самом деле, умею. У меня же есть младшая сестра.

Девушка смеется и качает головой.

— Нет, — не верит его словам.

Адам за ее спиной недовольно хмыкает.

— Двоюродная, — уточняет он и одной рукой сдерживает ее за шею. — Не вертись, Эва.

Исаева застывает и спрашивает первое, что приходит ей на ум.

— И какая она?

— Нормальная. Сейчас. Но не исключено, что вырастет такой же сучкой, как все бабы, — выдает он, отпуская и чуть отталкивая девушку.

Поворачиваясь, Ева фиксирует на нем все свое внимание. Использует все внутренние резервы, чтобы углубиться внутрь Титова и понять его.

Но он не позволяет и на дюйм пробраться. Поэтому ей остается только задавать вопросы и ждать, когда его защита сместится под этим напором.

— Сколько ей?

— Четыре.

— Хочешь сказать, что ее оставляют с тобой?

С кончика ее языка буквально свисает фраза: «Ты же такой придурок!». Но она сдерживается, по каким-то неясным причинам щадя чувства Адама. Возможно, это милосердие имеет глубокие и болезненные корни. Ее собственное многолетнее родительское угнетение.

Только Титова, кажется, абсолютно не беспокоит, что думают о нем люди. Он раздражающе безразличен к этому фактору.

— Иногда у моих дорогих родственничков просто нет выбора, — вяло информирует парень. — Все они помешаны на бизнесе.

— Легко говорить, когда сам ничего не зарабатываешь, только тратишь, — поддевает его Ева и резко умолкает, осознавая, что за каким-то чертом процитировала любимое выражение своего отца. Ее оно всю жизнь бесило, а тут прям само с языка сорвалось.

— Исаева, звучишь, как зануда.

— Знаю, — едва ли не впервые соглашается с его мнением и пристыженно опускает глаза.

Быстро переключается. Поднимая взгляд, глядит пристально и ехидно.

— Я волнуюсь за девочку.

Адам ухмыляется и качает головой.

— Нет, не волнуешься.

С нетерпением ожидает, пока она снова среагирует, и отмечает, как вспыхивают бесшабашным упрямством ее глаза.

— Как ее зовут?

— Разве для тебя это важно? Почему мы вообще продолжаем об этом говорить?

Ева неопределенно пожимает плечами и заявляет:

— Я бы хотела, чтобы у меня была сестра.

— Ага, или брат, — ерничает Титов. — Все так говорят при случае. Но ты, черт возьми, и близко не знаешь, каково это.

Челюсти Исаевой сжимаются.

— Ты прав, я не знаю, — переводя дыхание, соглашается она. — Но это не значит, что я бы не хотела узнать.

— А знаешь… — короткая пауза, и неожиданное для самого Адама решение. — Я вас познакомлю. Чтобы ты поняла, что все не так радужно, как ты себе представляешь. Жаль, София уже вышла из того возраста, когда ей нужно было менять подгузники.

— Хорошо, — быстро соглашается девушка.

А Титова только сильнее злит ее легкомысленность.

— И да, ты чертовски права, Ева, — порывисто выдает он. — Отец всегда был против того, чтобы София оставалась со мной, — часто дышит в промежутках между словами, тем самым невольно выказывая, насколько сильно его это задевает. — Он считает меня монстром, — кровожадно ухмыляется. — Если София со мной, Терентий Дмитриевич бросает любые дела и приходит домой.