Улей (СИ)

— Я бы хотела быть суперменом, — произносит Исаева, а Титов реагирует на ее слова тихим едким смехом. Она пытается его игнорировать, продолжая формировать свои мысли: — Он умеет летать. Помогает людям. У него красивое тело. И красивый костюм.

— Супермен — мужчина, Исаева. А ты — нет, — грубо бубнит ей в спину Адам. — У тебя, Ева, нет члена.

Аудитория взрывается дружным хохотом, а девушка снова оборачивается к Титову.

— И что с того, блин? Разве член нужен супермену, чтобы летать? Разве в члене источник его суперсилы?

По аудитории гуляют несдержанные смешки и комментарии. Кирилл Реутов смеется громче всех, с интересом рассматривая дерзкую покалеченную Исаеву. Леонтий Трофимович кашляет в кулак, но дает дискуссии развиваться.

— Естественно, нет, — резко отвечает Титов. — Просто выбери кого-нибудь из своей половой категории. Существует много персонажей-женщин с суперспособностями.

Ева фыркает, и Адам непроизвольно отмечает, как забавно и сексуально подворачивается ее пухлая верхняя губа.

— А что, если я не хочу быть женщиной? Может, внутри меня живет суперсильный благородный мужчина? И вообще, какая тебе разница, Адам, есть ли у моего персонажа вагина?

Титов стопорится на Исаевой тяжелым взглядом.

Она ему не нравится. Ему не нравятся ее слова. Но ему нравится то, с какой страстью горят ее черные глаза. Как звучит ее терпкий медовый голос. Как шевелятся нетронутые им малиновые губы.

Адам нутром чует, что Ева — первосортная бесовка. Коварная. Гадкая. Мерзкая. Рисковая. Вот только его проблемный разум принимает эти факторы, как свои кровные. Определяет позитивными. Исаева видится Титову невероятной, богемной штучкой.

— Никакой. Мне нет никакой разницы, — отвечает парень ровным до безразличия тоном. — Будь хоть Нельсоном Манделой[7]. Мне нас*ать. Только это чистопробное притворство с твоей стороны. В тебе, черт возьми, Ева, нет ни капли альтруизма. Имея суперспособности, ты бы только ради забавы вселенную с ног на голову перевернула.

Исаева реагирует на обличительную речь Титова неожиданным искренним смехом.

— Что ж, Адам… — склоняя голову, подмигивает ему девушка. — Ты прав. Мне бы быстро надоело быть хорошей. Добрые дела утомительны. А доброта, сама по себе, наказуема. Спасибо за экстренный ликбез. Я передумала.

— Как же ты непостоянна…

— Я буду Харли Квинн[8], — вспыхивая, будто сухая спичка, выпаливает Исаева.

— Ух… — со свистом выдыхает Литвин. — Горячая девчонка. Мне нравится.

А Титов умолкает. Некоторое время читает эмоции на лице девушки. Но там отражается такой оголтелый сумбур, что вычленить что-то определенное практически невозможно.

В сознании Адама всплывает запись из электронного дневника Евы.

«Моя душа — затерянный тропический остров с относительно неравномерным колебанием климата. Я не люблю в себе сезон дождей. Но меня пугает и затяжная палящая засуха. Тогда я ощущаю себя выжженной пустыней, способной убить в себе все живое. Свободно дышу лишь, когда во мне сверкает шалая молния, и грохочет свирепый гром. Ибо я, как тот самый чертов бермудский треугольник, чтобы выжить, поглощаю других людей».

Не осознавая, с кем связалась, расставила, глупая, силки на Титова. Адаму ни на грамм не жаль девушку, потому что она заслуживает того, чтобы ей преподали хороший урок.

«Ты забыла, Исаева. После грома почти всегда идет дождь. Я заставлю тебя плакать, драгоценная моя кукла».

— Идеальный выбор, Эва, — хладнокровно одобряет Титов.

7

После окончания пар девушка поджидает Титова на парковке. Когда Адам появляется, спрыгивает с капота его черного БМВ и улыбается своей лживой, но тем не менее губительно — обворожительной улыбкой.

— Сделать мне подарок — так мило, — буквально напевает Ева.

— Тебе понравилось? — лениво улыбается парень, подыгрывая ей.

— Прям очень, Адамчик, — гримасничает Ева, вытягивая губы, словно для поцелуя, и «чмокая» воздух между ними. — Ты так внимателен ко мне. А я люблю жуткие вещицы, знаешь ли…

Титов продолжает улыбаться, но во взгляде его появляется тяжесть.

— Что ж, рад, что угодил, Эва.

— О, разве я могла не оценить твою изобретательность? Ты мне, Титов, прям очень резко занравился.

Адам игриво дергает бровями и закусывает уголок нижней губы. Ева, к собственному удивлению, внезапно смущается под его взглядом и опускает глаза ниже. Видит, как дергается его кадык, как выделяются на загорелой коже черные штрихи татуировок. Ей становится безнадежно интересно, что скрывает его одежда. Еве хочется увидеть Титова без нее.