Улей Хельстрома

Протокол Совета Улья.

Интервью специалиста-философа

(перевод с языка жестов Улья):

«И снова, философ Харл, мы должны разочаровать вас, сказав, что пришли не затем, чтобы отправить вас в благословенный чан. Ваш почтенный возраст, более древний, чем возраст любого работника Улья, искусственные средства, с помощью которых мы поддерживаем в вас горение жизни, и те аргументы, которые использует ваша мудрость, чтобы доказать целесообразность своей отправки в чан, — все это трудно отрицать. Мы с уважением просим вас прекратить спор и вспомнить о великой потребности Улья в вашей мудрости. Мы снова пришли просить вашего совета, как следует Улью использовать результаты, полученные по „Проекту 40“. Мы предвидим ваш первый вопрос и отвечаем, что „Проект 40“ все еще не завершен. Однако специалисты убеждены, что в конце концов нас ждет успех. Они уверяют, что его завершение — только вопрос времени».

Слова специалиста-философа Харла:

«Обладание абсолютным оружием, абсолютной угрозой уничтожения всему живому, населяющему эту планету, отнюдь не гарантирует абсолютной власти. Сам акт угрозы использовать такое оружие при определенных условиях передает контроль над этим оружием в руки тех, кто ставит условия. Вы сталкиваетесь с проблемой, что делать, когда вам говорят: „Ну так используйте свое оружие!“ В этом смысле оружием владеют многие. Более того, каждый, способный угрожать обладателю такого оружия, сам обладает им. Таким образом, абсолютное оружие бесполезно, пока те, кто контролирует его, не могут дозировать силу оружия. Оно должно иметь степени применения меньше абсолютного уровня. Возьмите пример с защитных механизмов насекомых, это прекрасные модели выживания. Шипы и иглы, жала и колючки, обжигающие химические вещества и ядовитые усики, угрожающе выставленные в воздух — все они, прежде всего, предназначены для защиты. Они предупреждают: „Не угрожай мне“».

Тимьена осознала, что руки ее связаны за спиной, а сама она надежно привязана к чему-то, похожему на стул. Сиденье было жестким, и руками она могла чувствовать холод гладкой поверхности спинки. Часть ее сознания сфокусировалась на лодыжке, где в поврежденном месте пульсировала боль. После некоторого колебания она открыла глаза, но не увидела ничего, кроме непроницаемой темноты, густой и зловещей. На секунду она испугалась, что ослепла, но тут ее глаза различили слабый свет где-то впереди. И он двигался.

— А-а, я вижу, вы уже проснулись.

Глубокий мужской голос произнес эти слова откуда-то поверх перемещающегося света. Слабое эхо от голоса подсказало ей, что она находится в комнате, и довольно большой.

Тимьене с трудом удалось подавить ужас и спросить с показной беззаботностью в голосе:

— А как вы смогли увидеть? Здесь же так темно!

Хельстром сидел в углу лаборатории, откуда следил за светящимися приборами, сообщающими о состоянии женщины. Он восхитился ее мужеством. Они часто были очень смелыми, эти дикие люди.

— Я могу видеть, — сказал он.

— Моя лодыжка ужасно болит, — пожаловалась она.

— Я вам сочувствую. Пока потерпите, мы скоро дадим обезболивающее лекарство.

— Надеюсь, что скоро.