Улей

— Наорать на него. Очень громко, не стесняясь выражений, — выдыхает Ева, нервно вскидывая в воздухе руки. Переведя дыхание, опадает на спинку кресла. — Но я сдерживаюсь, так как понимаю, что это все-таки неприемлемо после всего, что было и есть.

— Неприемлемо? Гм, интересно… И как ты сдерживаешься? Что ты делаешь, когда поведение Адама тебя раздражает?

— Замолкаю. Считаю до десяти. Перевожу тему. Ухожу, — перечисляет девушка. — Потом прокручиваю те моменты, которые у нас самые ценные.

Тронутая усилиями, которые ее жесткая и резкая пациентка прилагает ради мужа, и чтобы скрыть улыбку, Резнева хватается за чашку с кофе, о которой в процессе запальчивых признаний совсем забыла.

— Ева, — рассматривает сконфуженную девушку. — Злиться и раздражаться естественно. Ты думаешь, обычные люди не ссорятся?

— Не знаю. У Титовых никто не ссорится.

— Что, если ты не видела всей картины? Ты живешь у них не так долго, чтобы делать такие категоричные выводы. Ты не знаешь их всю жизнь. Возможно, они тоже сдерживаются из-за тебя. Вот что, — копошится в вазочке с конфетами. — Придя домой, поделись с Адамом тем, что тебе не нравится. Выскажи, как есть. Увидишь, вам обоим станет легче. Ведь он тоже замкнут в этом напряженном идеальном состоянии, которое вы оба себе зачем-то нарисовали.

— Я боюсь, что он подумает, будто я разочаровалась в своем выборе. В нем. Или, что еще хуже, сам разочаруется во мне.

— Ссоры происходят у всех пар. Негативные эмоции не перечеркивают положительное. Если ты скажешь Адаму, что тебя что-то не устраивает, это не будет равносильно заявлению: "Я больше тебя не люблю". Ни в коем случае.

Распрощавшись с психологом, Ева набирает номер Титова при выходе из здания. Притворяясь, будто не видит возвращающуюся с обеда секретаршу Резневой, игнорирует слащавую улыбку той и прощальный кивок молодого охранника.

— Слушаю, — отвечает Адам после второго гудка.

— Ты где? — забросив сумочку на пассажирское сиденье, подбирает полы утепленного кожаного пальто и садится за руль.

— Одиннадцать часов дня, дорогая, — тем самым тоном идеального мужа отвечает ее радиоактивный Титов. — Где я могу быть?

— На заводе, значит. Ах, ты же теперь рабочий человек!

Пауза.

— Мне показалось, или это был под**б?

— Надо же, какие слова, Титов! Я-то думала, ты какую-то спецтерапию прошел и впредь поклялся выражаться исключительно литературным языком.

— Ни в коем случае, Титова, — его голос звучит хрипло, но в то же время по-своему ласково и мягко, когда он называет ее по фамилии. — Но я работаю над собой.

— Мне нужно тебя сейчас увидеть, — резко выдыхает Ева.

— Прямо сейчас? К чему такая срочность?

— АА сказала, я должна устроить тебе скандал, — утрируя, заявляет Ева. Машинально разглядывает лежащую на руле правую руку. Бледную кожу, короткий красный маникюр, широкий золотой ободок на безымянном пальце. Единственное и самое важное украшение в ее новой жизни. Давно не носила прочих драгоценных побрякушек. — Ты приедешь?

— На скандал? Звучит очень заманчиво, — тихо выдыхает Адам и замолкает, словно обдумывая варианты. — Но я все же прямо сейчас не могу. В конференц-зале ждут арабы. Антон Григорьевич готовит презентацию по транзиту…

— Тогда я приеду сама, — нетерпеливо перебивает мужа Ева. — Пока доеду, ваше собрание закончится? Сколько тебе нужно времени?

— Часа полтора, не меньше.

— Ладно, заеду еще к Лизе на укладку. Буду красивой.

— Ты и без укладки красивая. Всегда, — просто и в то же время внушительно произносит Титов.

На фоне вспыхнувшей радости, настрой на выяснение отношений стремительно меркнет. Грудную клетку распирает горячее томление и тоска. Будто не видела Адама несколько недель, а не часов.

— Спасибо, — тихо благодарит, не зная, что еще ответить, и отключается.

День сто сорок восьмой (2)

Два с половиной часа спустя Титов встречает жену в дверях приемной.

— Ты долго.

— Пробки.

Окидывает ее напряженным взглядом, с ног до головы.

К психологическому дебошу его Эва подготовилась основательно.

Красивая. Совершенная. Богемная.

Густые волосы рассыпаются по плечам блестящими волнами. На высоких скулах горит естественный румянец. Губы чистыми оставила, как Титов любит. Только манящие темные глаза оттеняет идеальная черная подводка.

Насыщенное фиолетовое платье второй кожей охватывает грудь, узкую талию и округлившиеся бедра, оставляя открытыми колени. Знает, что их Адам тоже очень любит. Визуально и тактильно.

Взмахнув рукой, Ева отбрасывает за плечо волосы и перехватывает с плеча сумочку. Провожаемая взглядами сотрудников, выглядит более чем уверенно. Если не сказать, нахально. Настолько, что все мосты на своем пути сжигает. Ни на кого не смотрит. Не приветствует. Направляется прямо к Титову.

Легонько касается его щеки губами.

Положив руку ей на поясницу, Адам задерживает жену дольше положенного. Смотрит в глаза в поисках бушующей внутри нее бури.

Находит. Черные глаза прожигают воздух. Проникают внутрь Адама, моментально воспламеняя там ответное пламя.

— Ну, здравствуй, муж.

— Здравствуй, Эва.