Уклоны мистера Пукса-младшего

И, всходя на пароход, Джемс Пукс-младший чувствует себя взрослым, свободным джентльменом, едущим в отпуск после многих месяцев работы в своей конторе.

Перед Джемсом по трапу поднимается смуглый индус в европейском костюме. Он настолько смугл и интересен, что потертая личность (присмотрись, читатель, это — Беррис), стоящая у трапа, поворачивается к нему чуть-чуть боком и незаметно щелкает затвором фотографического аппарата, спрятанного в жилетном кармане. Но в момент щелчка затвора Беррис чихает — простуда дает себя чувствовать еще и сейчас — его фигура вздрагивает, и на пленке отпечатывается мистер Пукс собственной персоной.

Вечером, проявляя негативы, Беррис чертыхается: индус Тама-Рой вышел на фотографии слишком белым. Очевидно — недодержка. Беррис чертыхается, но тем не менее фотография рассылается авио-почтой всем отделам полиции его величества в метрополии и колониях: приказ инспектора Уинклоу должен быть выполнен.

Мистер Пукс, вовсе не заметивший Берриса, плывет к Каиру. Мягкий, чуть розовый воздух сладко пьянит голову и заставляет сердце биться сильнее. Джемс спускается в смокинг-рум[28] и выпивает стакан рома.

Финнаган в это время пьет в камере чай.

Глава пятая, рассказывающая о боксе и о проницательности полиции.

Удар был нанесен мастерски. Туловище, как пружина, развернулось в ударе кулака. Высокий бродяга без звука свалился наземь. Оборванные сообщники разбежались в разные стороны. Мистер Пукс облегченно вздохнул: жалкие подобия людей, несчастные туземцы, посмевшие хихикать за спиной юного, но полного гордости джентльмена, позволившие себе смеяться над подданным великой, старой Англии, — по заслугам наказаны.

Битва была, несомненно, выиграна. Да и весь день был особенным, был чрезвычайно интересным и, главное, приносил мистеру Пукеу победу за победой. Еще только сойдя с парохода, мистер Пукс победил без слов хорошенькую египтянку, предложившую ему на скверном английском языке отличную комнату, великолепную постель и свое восхитительное общество. Как хорошо, что старший офицер «Королевы Елисаветы», заботам которого поручила своего сына миссис Пукс, заболел. Как хорошо чувствовать себя одиноким, не боящимся упреков матери, джентльменом! Как хорошо, что можно опоздать в санаторий, гулять с независимым видом по жарким улицам городка, чувствовать себя победителем, англичанином, почти богочеловеком…

Именно в этом месте приятные размышления мистера Пукса споткнулись о звуки зурны[29] — конечно, необходимо зайти в кофейню, выпить чего-нибудь холодного, отдохнуть и привести свои впечатления в порядок.

В дымке, плавающем над чашкой черного, вкусного кофе, встают переживания сегодняшнего дня:

…Студенческая демонстрация… Одну минутку, одну крошечную минутку мистер Пукс, увидя демонстрацию, почувствовал себя на седьмом небе: он на мгновение возомнил, что это местный юношеский отдел «Лиги ненависти к большевикам» устроил демонстрацию в его честь, в честь мистера Пукса, председателя юношеского отдела столичной «Лиги». Но знамена были красные, надписи — возмутительные, и мистер Пукс с горечью уяснил себе, что перед ним — демонстрация туземцев-студентов против Англии, против его великой родины, покраснел от гнева и быстро зашагал прочь. Правда, студенты догнали его, один даже похлопал его по спине, но констэбли — такие милые, так похожие на лондонских — уже приближались сомкнутым строем, и мистер Пукс понял, что добродетель колониальной политики великой Англии восторжествует, а порок самостоятельности будет выбит из голов туземцев резиновыми палками королевской полиции. Мистер Пукс, предвидя, что вечером ему придется потратить немало энергии, не помог полиции. Он сочувствовал ей и одобрял ее — этого было совершенно достаточно.

…А потом — эти оборванцы! Мистер Пукс не успел еще прийти в себя от демонстрации студентов, мистер вбежал в переулок, а эти наглецы принялись хохотать. Нет, традиции старой Англии великолепны: как хорошо, что бокс в школе в таком же почете, как и словесность; мистер Пукс идеально управился с нахалами.

Но почему они смеялись? Неужели он, мистер Пукс, смешон? Неужели его спина, над которой потешались оборванцы, чем-нибудь смешна? Мистер Пукс обдумывает это обстоятельство, тянется даже к своей спине, но жара, лень, приятные размышления и спокойствие превозмогают — рука опускается в карман за сигаретами, мистер Пукс закуривает и вдруг — бледнеет: где бумажник? Великолепный черный бумажник? Где паспорт, письма, деньги и фотография матери?!

Руки мчатся по всем карманам, пальцы дрожат — бумажника нет. Мысли мистера, между тем, приводят события в порядок: конечно, когда он дрался с оборванцами, эти негодяи вытянули бумажник. Вот почему они и бросились бежать. Ах, негодяи! Ах, подлое племя!