Ухожу в монастырь!

Сейчас дочка стала слишком большой для укачивания на руках, но ведь можно прижаться к маминому боку, закрывшись от вытягивающей силы реальности ее объятиями. И слушать ласковый шепот на ушко, и чувствовать нежные мамины поцелуи, и становилось так тепло, так спокойно, так уютно…

В общем, мое присутствие на борту военного самолета было оправданно. А вот Вика, Сашка и Слава, да и Лешка с Хали являлись, если честно, обузой для профессионалов.

О чем Винс, глава профессионального ядра нашей армии, говорил, потом кричал, потом сорванно орал несколько часов кряду, пытаясь оставить цивильных в Москве.

Предстоит сложная боевая операция, причем со сплошными неизвестными – куда они летят, кто или что ждет их в уральской глуши, причем заснеженной, морозной глуши, где есть и лес, и горы.

Хотя нет, куда – все знали. Они там уже были почти два года тому назад, когда спасали Вику. Точные координаты ее местонахождения пришли тогда одновременно на несколько электронных адресов семьи Демидовых.

Разбираться – правда это или чья-то злая шутка – в то время никто не стал, с помощью генерала ФСБ Левандовского Винсу и Славе удалось подоспеть вовремя.

Потом, позже, вернувшись в Германию, и Вика, и все остальные не раз обсуждали – кто прислал те письма. Единственный, кто мог это сделать, – тот незнакомец с серебряными глазами, с которым Вика провела всего одну ночь.

А потом девять месяцев думала, что эта ночь ей приснилась. От усталости, от страха, от напряжения – Вика тогда сбежала от фон Клотца в первый раз – у нее случились галлюцинации, причем такие реальные, такие…

Ничего подобного девушка до той ночи не испытывала никогда.

А утром первое, что она увидела перед собой, – искаженная дикой злобой физиономия фон Клотца. И начались месяцы кошмара…

И Вика больше всего на свете теперь хотела умереть. И унести с собой ребенка насильника.

Но не смогла – фон Клотц не позволил. И ребенок родился. Крепкий, здоровый, очень красивый мальчик. С серебряными глазками и кудряшками цвета платины…

Бедная девочка! Когда Вика рассказывала о сынишке, становилось понятно, сколько боли и страданий несет она в себе все эти полтора года. И боль не затихает, время не лечит ни капельки.

А отца своего ребенка, странного человека с невозможными глазами, Вика постаралась вычеркнуть из памяти, даже на секунду не допуская мысли о том, что именно он прислал те письма.

Он ведь бросил ее, нет, не так – он просто выбросил ее вон, в лес, вернув погоне. Попользовал и выбросил. И думать забыл о мимолетной игрушке.

Ведь Кай мог тогда сразу же сообщить родным Вики, где она находится! Но… не сообщил, зачем это ему? Он получил все, что хотел.

Так с какого перепугу почти год спустя он вдруг решил бы открыть координаты пропавшей девушки?!

Нет, нет и еще раз нет! Неизвестный доброжелатель – кто-то другой. Кто-то, случайно узнавший о месте, где насильно удерживают девушку, но опасавшийся сообщать об этом местным властям.

Вы видели когда-нибудь чахлый, завядший, почти упавший на землю цветок? Его никто не поливал, он держится из последних сил, но сил уже почти нет – слишком сухая земля, ни капли надежды.

Но стоит дать цветку напиться, и он на глазах выпрямляется, расправляет лепестки, тянется к солнцу, готов жить дальше.

То же самое произошло несколько часов назад в московском офисе Демидовых.

Я никогда в жизни не забуду, как холодная, похожая на безупречно выполненный манекен женщина средних лет, с выгоревшими, похожими на состарившийся шоколад (ну тот, что покрывается белесым налетом) глазами, после слов Ники вдруг пошла трещинами, задрожала и рассыпалась на мелкие кусочки, выпустив на волю молодую, страстную, бурлящую внутренней энергией девушку.

Она не стала снова и снова переспрашивать Нику, выясняя мельчайшие подробности. Она поверила моей дочери сразу, безоговорочно, целиком и полностью.

Потому что хотела верить. Потому что все эти долгие месяцы ждала повода поверить, пусть маленького, пусть крохотного, хоть намека.

А тут – не намек. Тут – уверенное утверждение: твой сын жив! Его спас твой мужчина, который все это время жил ради тебя, жертвовал собой ради тебя, помнит и любит тебя…

И сейчас им, Каю с Помпошкой, грозит опасность. Смертельная опасность.

И Винс, наивный, надеялся убедить Вику с Сашей остаться в Москве?! Взывая к их разуму?

Ну а Славка – тот и слышать ничего не хотел, угрюмо пообещав разбить Винсу нос, если тот еще хоть раз заикнется о его, Славы, бесполезности.

Так что на появление в списке еще и Алексея полевой агент ЦРУ Винсент Морено обреченно махнул рукой. Попытался, правда, отправить домой Хали Салима, в принципе не имевшего никакого отношения к сложившейся ситуации, но Хали вопить и спорить не стал. Он просто прикрыл глаза и затянул под нос какую-то нудную восточную песню, абсолютно не реагируя на доводы и убеждения Винса.

Он ведь оказался в эпицентре событий, помогая выманить Демидовых в Москву? Оказался. Значит, Аллаху так было угодно. И не о чем тут говорить.