Ухожу в монастырь!

И обязательно нарвется на Брунгильду. И снова попытается вцепиться в горло той, кто причинил вред самому главному существу в его жизни.

И на этот раз та тусклая серость, что ублажает сейчас будущую Мать Нации, окажется более меткой…

«Лок, стоять!»

Мысленный окрик был таким сильным, что едва не сбил пса с ног. Лок резко затормозил и недоуменно склонил лобастую голову к плечу:

«Хозяин сердитый?»

«Да».

«Но почему? Лок плохой?»

«Лок хороший. Только разучился слушаться хозяина».

«Я быть рядом?»

«Нет».

«Почему? Я скучать, я очень скучать! Я не нужен хозяин?»

«Нужен, очень нужен, но живой. А здесь опасно».

«Я скучать. Мальчик скучать. Старик скучать. Отец Лок скучать. Все плакать. Мальчик болеть. Сильно болеть. Долго болеть».

«Что?! Мой сын болен?! Что с ним? Где он?»

«Дом. Мальчик дом. Он уже здоровый. Был больной, теперь здоровый. Только плакать. Много плакать».

Михаэль, родной мой! Эмпат мой маленький! Ты, наверное, почувствовал боль отца и не выдержал. Ничего, сынок, папа скоро придет! Очень скоро.

А пока…

«Лок, возвращайся домой. Попытайся успокоить моего сына. Он должен тебя понять».

«Мальчик понимать меня. Я понимать мальчик. Как тебя».

«Ну вот и отлично! Передай ему, что я в порядке, я вернулся. И очень скоро приду к вам. Сможешь?»

«Да».

«Тогда беги! Так быстро, как только сможешь!»

«Ты остаться с нами? Ты не исчезать больше?»

«Никогда! Никто и никогда больше не разлучит нас».

«Я рад! Я побежал».

«До встречи. И запомни – к пещере не приближаться! Здесь опасно. Тебя хотят убить».

«Я знать. Женщина. Она пахнуть смерть. Она делать плохо хозяин».

«Ну вот, ты и сам понимаешь. Подходить можешь вот на такое расстояние, как сейчас, я услышу тебя. Но если не позову, значит, занят. Беспокоиться не надо. Все-все, беги, мне пора».

Синий огонек мгновение оставался на месте, а потом так же стремительно, как приближался, начал удаляться.

А Кай облегченно вздохнул и открыл глаза – получилось! Он нашел своих. Лок передаст радостную новость Михаэлю, а малыш скажет Степанычу. Небось за эти два месяца Помпошка еще лучше говорить научился!

Интересно, а сколько он так просидел? Часы остались в спальне, но, судя по густому пару, заполнившему помещение ванной, «бродил» он неслабо.

И чувствует себя так, словно в каменоломне часок киркой помахал.

Ничего, сейчас под контрастный душ, смоет с себя накопившуюся усталость и – вперед. На сцену. Претворять в жизнь утверждение Уильяма нашего, понимаешь, Шекспира. Насчет того, что жизнь – театр, а люди в ней – актеры.

Тем более что к его апартаментам приближаются сейчас два главных действующих персонажа его пьесы – Грета и Брунгильда. Быстро так приближаются, словно…

Они что, бегут, что ли? Ох ты, наверное, он торчит тут непозволительно долго, и видеонадзиратели всполошились. И передали свою заполошенность выше по инстанции.

Кай в темпе смыл пену с тела, выключил воду и, загудев что-то невразумительное, начал вытираться. Тщательно так, не спеша. До тех пор, пока в дверь ванной не забарабанили (кстати, очень хорошо, что они не сняли внутренние щеколды с дверей туалета и ванной, а ведь вполне могли).

– Кай! – О, Грета солирует, как всегда, а крошка Бру – на бэк-вокале. – Кай, с тобой все в порядке?

– Да-а-а, – побольше удивления в голос и чуточку капризного недовольства в качестве приправы. – А ты зачем идти так рано? Я тока встал! Я мыл!

– Ты встал уже час назад, и все это время торчишь в ванной!

Ох, и ни фига ж себе! Целый час! Надо впредь с собой часы брать и включать таймер, никакой кретин не станет торчать в ванной подолгу ежедневно, а то и несколько раз в день.

– Я мыть! Весь мыть! И волосы помыть, и ручки, и ножки, и животик, и…

– Все-все, хватит перечислять! – А забавно наблюдать, как Грету напрягает увлеченность умственного инвалида собственными гениталиями. – Выходи поскорее, пора завтракать.

– Мням! – жизнерадостно проорал Кай. – Я любит есть!

– Вот и отлично, мы сейчас позавтракаем все вместе – ты, я и твоя жена, Брунгильда. Она тоже здесь.

– Ура! Я хотет ее челювать! Я сичас! Я быстро!

И Кай с топотом начал носиться по ванной, периодически роняя шкафчики и тумбочки. Не забывая при этом возбужденно трубить:

– Челювать-обнимать-трогать! Челювать-обнимать-трогать!

– Ой, я же забыла! – Голоса «его» женщин отдалились от двери ванной, но Кай все равно видел, как Брунгильда с трудом заталкивает внутрь, поглубже, рвущееся наружу отвращение, довольно неуклюже маскируя его озабоченностью. – Мне вчера вечером папа звонил, просил в десять тридцать быть в скайпе. А сейчас уже десять двадцать.

– Что за срочность? – Ага, Грета явно недовольна. – Первый совместный завтрак с мужем, а ты убегаешь! Так он не скоро к тебе привыкнет, милочка!

– Вы думаете? – Слышно было, что Брунгильда колеблется – она тоже уловила отрицательную реакцию свекрови.

Нет уж, увольте, сидеть за одним столом с этой снежной жабой – вредно для его пищеварения.

Кай криво надел махровый халат, завязал пояс так, чтобы всем казалось – он вот-вот развяжется и обнажит все, что под халатом, – и, открыв щеколду, пулей вылетел из ванной.

– Челювать-обнимать-трогать!