Уинстон Черчилль. Последний титан

Несмотря на строгий режим и напряженный график, учеба в Сандхёрсте Черчиллю нравилась. Возможно потому, что она была ему интересна и он находил ее в «высшей степени практически направленной». Он наслаждался стрельбой из револьвера и винтовки, с удовольствием занимался верховой ездой, с увлечением постигал азы тактики, фортификации и военного администрирования. Также он значительно расширил свою библиотеку, приобретя «Военные операции» генерал-лейтенанта Эдуарда Брюса Хэмли (1824–1893), «Заметки о пехоте, кавалерии и артиллерии» принца Крафта цу Гогенлоэ-Ингельфингена (1827–1892), «Огневую тактику пехоты» Чарльза Блэра Мейна (1855–1914), а также целый ряд других исторических работ о Гражданской войне в США, Франко-прусской и Русско-турецкой войнах. Черчилль обещал родителям подтянуться в учебе и сдержал слово. После трех семестров обучения он занял 20-е место в общем списке из 130 выпускников.

В декабре 1941 года, когда Франклин Делано Рузвельт (1882–1945) пожалуется британскому премьеру на свое несчастное детство и отсутствие возможности реализовать свои амбиции в Гарварде, Черчилль кивнет и добавит: «Когда я слышу, что кто-то говорит о своем детстве как о самом счастливом периоде жизни, я всегда думаю: “Ну и скучную же жизнь ты прожил, мой друг”». Несмотря на ряд светлых моментов, в целом Черчилль воспринимал свое детство и юношество в мрачных тонах. Оно и неудивительно, если учесть, что в Сент-Джордже его два года пороли с садистским удовлетворением, а в Хэрроу из четырех лет учебы он три года был фагом[5] и сверстники обращались к нему лишь когда нужно было заправить постель или почистить обувь{16}. Ситуация несколько изменилась в Сандхёрсте, хотя казарменные ограничения не слишком подходили свободолюбивой натуре внука Леонарда Джерома.

Обучение в Сандхёрсте завершилось в декабре 1894 года. В первой половине следующего года произошло несколько событий, которые ускорили процесс взросления нашего героя. Уход лорда Рандольфа из большой политики совпал с резким ухудшением его здоровья. Из фонтанирующего идеями и остротами политика он превратился в сгорбленного, высохшего старика, который жаловался друзьям: «Я знаю, что хочу сказать, но не могу это произнести». Исследователи расходятся во мнении относительно его болезни. Одни указывают на сифилис, другие – на опухоль мозга. По словам друзей, Черчилль-старший «умирал публично, дюйм за дюймом», его называли «главным плакальщиком на собственных затянувшихся похоронах», а разрушение его личности – «самым трагичным явлением Палаты общин нашего поколения»{17}. Жизненный путь лорда Рандольфа Черчилля завершился в Лондоне в особняке матери на Гросвенор-сквер 24 января 1895 года. 28-го числа его похоронили на церковном кладбище Блэдон, неподалеку от Бленхеймского дворца, в котором двадцать лет назад родился его сын.

В начале апреля скончалась бабка Черчилля по материнской линии Клара Джером (род. 1825). 3 июля не стало миссис Эверест. Когда Черчилль узнал о ее болезни – обострении перитонита, он привел к ней врача и нанял сиделку. Последние мгновения он провел с ней. «Наблюдать за ее кончиной было ужасно», – признается он леди Рандольф. Его утешало только то, что «она была рада увидеть меня» и «не страдала», «приняв смерть спокойно». «Она прожила невинную, исполненную любви жизнь, служа другим людям и не мучаясь страхами, – напишет он впоследствии. – Она была мне самым дорогим и близким другом на протяжении всех первых двадцати лет моей жизни». Черчилль организовал похороны миссис Эверест на городском кладбище Лондона, а также на протяжении многих лет заказывал у местного флориста Коллинза цветы для могилы.

Оглядываясь на «ужасные потери», которые семья понесла за первые шесть месяцев 1895 года, Черчилль написал своей матери: «Мы все умрем: одни – сегодня, другие – завтра. И так будет продолжаться тысячи лет. История человечества – это повествование о бесчисленных трагедиях, и, возможно, самой прискорбной частью бытия является незначительность человеческого горя»{18}.

Философский настрой говорил о том, что юноша повзрослел. Безвременная кончина отца в возрасте 45 лет оказала на него серьезное влияние и определила начало стремительной карьеры. На протяжении какого-то времени Черчилль серьезно будет полагать, что отметка в 46 лет станет роковой и для него, поэтому, если он хочет чего-то достичь – а он хотел – ему следует торопиться. И он устремился вперед со всей неистовостью, энергией, трудолюбием и амбициями, которые уже проявились в нем на тот момент и продолжили определять его поведение и дальше.

Первый успех