Уинстон Черчилль

До 1940 года ещё в целом вполне возможно мысленно устранить образ Черчилля из мировой истории и даже из истории Англии, без того, чтобы тем самым в общей картине изменилось бы что–то решающее: будет отсутствовать некий световой блик, не более того. Точно так же обстоит дело снова начиная с 1942 года. Если бы зимой 1943–1944 гг. Черчилль умер от воспаления лёгких, которое уложило его на больничную койку в Карфагене на обратном пути с конференции в Тегеране, то это более не имело бы решающего значения: гигантские щипцы, между клешнями которых в 1945 году были раскрошены Германия и Европа Гитлера, были уже приведены в действие, и они функционировали бы как с Черчиллем, так и без него.

Но в годы 1940 и 1941 Черчилль был судьбоносным человеком. В эти годы его биография вплавилась в мировую историю; нельзя об одной рассказывать без другой. Уберите Черчилля из истории этих решающих лет — и это не будет более та же самая история. Никто не может сказать, как она пошла бы без Черчилля.

Не был ли бы без Черчилля где–то осенью 1940 ли летом 1941 года заключен компромиссный мир или перемирие между Англией и Германией? Это невозможно доказать, однако и нельзя исключить. Не победил ли бы Гитлер в соответствии с планом Россию, получив таким образом свободу рук? Возможно нет, однако всё же возможно; если же подумать, на каком волоске висела судьба её под Москвой в октябре 1941 года, то скорее можно будет сказать: вероятно, да. Дошло ли бы без Черчилля дело до американо–германской войны? Зададим вопрос иначе: было ли бы возможно Рузвельту без решающих побуждений и постоянного сотрудничества Черчилля заставить Америку вступить в войну с Германией, как это затем произошло? Едва ли.

Разумеется, что в конце Англия Черчилля не была единственной, кто сломал могущество Германии и растоптал Гитлера. Для этого её силы было недостаточно, для этого требовался альянс обоих гигантов — Америки и России. Однако без смертельной решимости Англии в одинокий год с июня 1940 до июня 1941 г. этого чрезвычайно противоестественного союза вероятно никогда бы не было, а без Черчилля возможно никогда бы не было смертельной решимости Англии.

Короче говоря, без Черчилля в 1940 и 1941 годах вполне возможно представить себе, что сегодня семидесятивосьмилетний Гитлер восседал бы на троне великогерманского эсэсовского государства, которое бы простиралось от Атлантики до Урала или даже дальше. Без Черчилля возможно также сегодня ещё существовала бы Британская империя (Гитлер ведь вполне желал видеть её сохранившейся) — во всяком случае в неприятном младшем партнерстве с евро–азиатским континентальным рейхом Гитлера и вероятно в сильно фашизированной и варваризированной форме. Мировая контрреволюция, с которой Черчилль сам в двадцатые годы так часто любезничал — без Черчилля она возможно, по крайней мере вначале, победила бы. Ни в коем случае нельзя и этого исключать: что война возмездия и порабощения против Америки, которую Гитлер надеялся ещё лично вести после колонизации России во главе Старого Света, а именно в союзе с Британской империей, между тем имела бы место и была бы выиграна.

Но был Черчилль, и таким образом мировая история пошла иным путём. Благодаря Черчиллю Англия в 1940 году в решающий момент встала на пути Гитлера при его почти уже удавшемся прорыве — если угодно, против своих собственных и благоразумно просчитанных интересов. При этом она поставила на кон своё собственное физическое существование, равно как и свои экономические и имперские основы существования. Своё физическое существование она успешно защитила; свою экономику она надолго разрушила, а империю потеряла.

Благодаря Черчиллю властелинами Европы стали Америка и Россия, а не Германия. Благодаря Черчиллю фашизм больше не играет никакой роли в мире, а в политике за лидерство борются либерализм и социализм. Благодаря Черчиллю мировая контрреволюция побеждена, и мировой революции расчищен путь.

Большинства из этого Черчилль не желал, хотя для самого скверного случая он принимал это в расчёт. Он верил и надеялся, что сможет отвести принимаемые в расчёт опасности, жёстко, упорно и находчиво добивался того, чтобы отвести их, и потерпел в этом поражение: это его трагедия. Но одного он желал: безусловной, тотальной победы над Гитлером и гитлеровской Германией, а именно, если это так должно быть, любой ценой. Этого он достиг, и в этом его триумф.