Уинстон, берегись!

Люди – мастера закрывать глаза на правду, в этом им просто нет равных. Будучи домашним котом, я хорошо в них разбираюсь и мог бы немало об этом порассказать! Ведь на самом-то деле ночь вовсе не была тихой и никаким покоем в нашей гостиной даже не пахло. Печально! Я-то как раз предпочел бы тишину и покой! Но вместо них в доме царил оглушительный шум: две блок-флейты вели скорее не дуэт, а поединок, и все это венчалось невыносимо фальшивым пением. У меня просто усы стояли дыбом! И это с моим-то тонким слухом! Для породистого кота, каковым я и являюсь, это было уже слишком. Я спрыгнул с дивана и ретировался в дальний угол в надежде, что люди вскоре осознают весь ужас происходящего и положат шуму конец.

К сожалению, из всех присутствующих, кажется, лишь мне одному было очевидно, как нестерпимо плохо это звучало, потому что мой сосед по квартире, профессор Вернер Хагедорн, сидел вместе с гостями на диване и благосклонно внимал этой какофонии. Похоже, ему нравилось. Правда, дело могло быть в том, что он немного переборщил с так называемым глинтвейном – у людей этот напиток довольно быстро вызывает румянец на щеках и снижает критичность восприятия.

Его мать, госпожа Хагедорн, тоже выглядела счастливой. Когда блок-флейты наконец-то прекратили издавать истошные звуки и певица тоже умолкла, госпожа Хагедорн встала с дивана и захлопала в ладоши:

– Шарлотта, Константин! Какие же вы молодцы!

Девочка и мальчик, которые только что изо всех сил старались передудеть друг друга на флейте, повернулись к ней и поклонились, демонстрируя примерное поведение.

– Беата, ты поешь ну просто волшебно! – продолжила ворковать она. – Так звонко, милая, так звонко!

Ну, тут все ясно. Госпоже Хагедорн срочно нужен слуховой аппарат. Других объяснений ее восторга быть не может. По крайней мере, что касается Беаты. Шарлотта и Константин – особый случай. Она ведь доводится им бабушкой, а за много лет в роли домашнего питомца я усвоил: бабушек приводит в восторг абсолютно все, что делают их внуки. Константин – это сын Роланда и Беаты, то есть младшего брата Вернера и его вредной жены. А Шарлотта – дочь старшей сестры Вернера Симоны, которая, к счастью, не поет, но зато много молится, поскольку служит пастором. Может, ей следует как-нибудь помолиться, чтобы Беата никогда больше не пела, по крайней мере у нас в гостях. Вот же кошачий лоток!

В общем, у людей, живущих тут вместе со мной и Вернером – и, в виде исключения, не лишенных музыкального слуха, – были веские причины смыться. Экономка Вернера Анна на выходные уехала куда-то со своей матерью, а ее тринадцатилетняя дочь Кира, моя лучшая подруга-человек, нашла убежище в гостях у своей школьной подруги Паули. Весьма предусмотрительно!

– Спасибо за комплимент, дорогая свекровь! – улыбнулась Беата. – Кстати, я приготовила для вас еще одну песню. Так что, если хотите…

Я быстро огляделся вокруг. Уголки губ Вернера подрагивали. Видимо, он все же не в полной мере разделял восторг матери по поводу певческих талантов Беаты. Но фрау Хагедорн вновь захлопала в ладоши и воскликнула:

– Ах, как здорово! Я так рада! Пожалуйста, спой еще.

Святые сардины в масле! Еще одного такого испытания мои чувствительные уши не вынесут. Оставалось одно: спасаться бегством! Причем немедленно!

Не прошло и трех секунд, как я уже выскользнул в подъезд через кошачью дверцу. Краем уха я услышал, как Беата затянула новую песню – снова очень громко и фальшиво. Никакого рождественского настроения эта песня не создавала даже близко. Правда, речь там шла о рыбе – мне показалось, я услышал что-то про форель в ручье[1]. Это, конечно, вкусно, но все же я был рад вырваться из адского котла семейного праздника. Оказавшись снаружи, я решил отыскать Одетту.

Одетта – очень красивая белая кошка, которая целыми днями напролет гуляет на свежем воздухе во дворе нашего дома. Раньше, когда я еще был ленивым домашним котом и не показывал носа на улицу, я бы назвал ее бродячей. Но потом в нашу с Вернером квартиру въехали Кира с Анной. Поначалу я был далеко не в восторге от идеи делить любимый диван с каким-то подростком. Но постепенно мы с Кирой подружились, и с ней я открыл для себя мир за пределами четырех стен. С тех пор я знаю, что Одетта не бродячая кошка, а искательница приключений! И к тому же самая прекрасная из всех искательниц приключений в мире – при взгляде на нее мое сердце всякий раз так и норовит выскочить из груди. А еще она ужасно сообразительная, и, думаю, это и нравится мне в ней больше всего. Люблю умных женщин!

Летом Одетта часто сидит у мусорных баков вместе с двумя другими дворовыми котами, Спайком и Чупсом. Но сейчас, в зимние холода, они облюбовали другое местечко – стену рядом с вентиляционным люком подвальной прачечной. Там даже при минусовой температуре вполне сносно, потому что люк расположен в укромном уголке, куда не задувает ветер, а из прачечной все время поднимается приятный теплый воздух из сушилок для белья.