Уик-энд на берегу океана

— Верно, — подтвердил Пьерсон, — если это правда. К тому же, будем говорить начистоту, англичане сейчас смотрят на нас, как мы смотрели на бельгийцев после прорыва на канале Альберта. Сам понимаешь… Наконец, в пользу англичан можно сказать, что они все-таки увозят своих людей, тогда как французское командование… В принципе эвакуируют из Дюнкерка и Мало, но отправляют в час по чайной ложке и сажают на суда только организованные соединения.

Он помолчал, потом добавил:

— Само собой, для нас это исключено.

Воцарилось молчание.

— Значит, тогда что же? — спросил Александр.

Пьерсон поднял на него глаза.

— Значит, все.

В последовавшую затем минуту не произошло ничего примечательного. Александр молча сложил могучие лапищи на коленях и вытянул шею. Он ждал, когда Майа кончит пить, отдаст ему кружку и можно будет выпить самому. Дьери скрестил ноги, потом привел их в прежнее положение, что потребовало немало времени, так как ляжки у него были жирные и плохо повиновались хозяину. За стеклами очков не было видно глаз. Пьерсон поставил кружку рядом с собой на землю. Потом вынул из кармана коротенькую трубочку, аккуратно умял в чашечке табак. Майа пил, и лицо его не выражало ровно ничего. Однако молчание он нарушил первым:

— А питье у тебя, Александр, классное.

— Давай кружку.

— Сюда бы еще хорошенькую порцию виски, — сказал Майа, — тогда был бы настоящий рай.

— Может, не надо? И так хватит.

Пьерсон поднял голову:

— А почему не надо?

— Вот именно, — сказал Майа, — почему?

— Потому что он, сукин сын, забыл сказать, что уже тяпнул три кружки до обеда.

— Мы тяпнули три кружки.

— Не стесняйтесь, пейте, — сказал Дьери.

— Видишь, и Дьери тоже хочет.

— Ну как вам угодно, — сказал Александр, — но, предупреждаю, осталось всего девять бутылок.

— Итого по три бутылки на день. Как раз успеем их прикончить к тому моменту, когда явятся эти господа.

Дьери вяло пошевелился в своем уголке.

— В конце концов, это мое виски.

— Которое ты спер на эвакуационном пункте.

— Повторяю, это мое виски.

— Это виски общее, столовское, — возразил Александр.

— А раз так, так чего же ты нам голову морочишь? — заорал Майа. — Тащи его сюда, черт. Словно с кровью своей, расстаешься с этим виски.

Александр подошел, достал из ящика для медикаментов бутылку виски. Он наполнил кружки Пьерсона и Дьери. Потом налил виски в свою кружку и протянул ее Майа.

— Почему это я, — буркнул он, — почему это я вечно сам не пью, а уступаю свою очередь этому долговязому подонку.

Майа хихикнул.

— Я вот тоже удивляюсь.

Он вынул из кармана сигарету и закурил. Александр смотрел на него, как смотрит наседка на своего цыпленка.

— Крысиный убийца!

— Как так, ты крысу убил? — сказал Пьерсон.

— Надо же мне было хоть кого-то за всю эту войну убить.

— Из револьвера?

— Три пули израсходовал. По правде говоря, я в нее с первого раза попал. Ну, а еще два раза стрелял просто по нервности.

— Дай сюда твой револьвер. Я его заряжу.

Дьери вяло пошевелился в своем углу.

— А нельзя ли заниматься этим где-нибудь подальше?

Александр пожал плечами:

— Да не психуй ты. По части огнестрельного оружия аббат у нас не даст маху.

— Да уж это точно, — подхватил Майа.

— Держи, теперь все в порядке.

Майа спрятал револьвер в кобуру и поднял кружку над головой.

— Подымаю свой бокал, — с пафосом проговорил он, — подымаю свой бокал за четырех будущих военнопленных!

Пьерсон изящным жестом старой девы поднес спичку к своей трубочке.

— Ничего еще не известно, — сладко пропел он, — никогда не надо отчаиваться раньше времени. Вот хоть ты, Майа, ты свободно говоришь по-английски, почему бы тебе не попытать счастья в Брэй-Дюне.

Александр, расставлявший грязную посуду перед дверью фургона, вдруг резко выпрямился.

— Э, нет! — яростно заорал он. — Нет и нет! Неужто мы расстанемся сейчас, когда всю войну вместе проделали?!

Пьерсон взглянул на него.

— Послушай-ка, всем четверым вместе не удастся. Но один человек еще может как-то выкрутиться. Если у одного из нас будет хоть маленький шанс попасть на корабль, пусть попытается.

— Черта с два! Но ведь мы всю войну вместе проделали, забыл, что ли?

— Значит, по-твоему, это достаточно уважительная причина, чтобы всем четверым попасть в плен? — сказал Пьерсон. — А что вы скажете, мальчики? Дьери! Эй, Дьери!

— Согласен, — невнятно буркнул Дьери.

— А ты, Майа?

— Согласен.

— А ты, Александр?

— О, я!

Он сел. Он держал бутылку виски, зажав ее между колен, и нежно поглаживал.

— Что ж, вы свободны! — грустно сказал он.

Он снова наполнил свою кружку, протянул ее Майа.

— Держи, болван, — сказал он, — держи и пей! Пей, пока еще у тебя есть чем пить.

— Спасибо, дурачок, — сказал Майа.

Он поглядел на Александра, и на какую-то долю секунды в его глазах засветилась нежность.

— Я-то не сумасшедший, — продолжал Александр, — я своей шкурой зря не рискую.

Он обвел глазами своих дружков. Они все трое сидели здесь, рядом. Каждый на своем привычном месте, Майа рядом с ним, Александром, Пьерсон напротив, спиной к санаторию, а Дьери рядом с Пьерсоном. А он, Александр, стоя их обслуживает. И опять все было в порядке. А Пьерсон говорит, что надо разлучаться!