Углём и атомом

– Вот это следует размножить и распространить среди офицеров, – адмирал выложил аккуратную стопку, – дабы внесли в свои записи боевые элементы судов противника. И силуэты для сигнальщиков в том числе. Ибо в справочнике Джейн есть недочеты.

Коломейцев уже было собрался отправиться выполнять поручение…

Рожественский задержал, заговорив с присущим общечеловеческим желанием поделиться:

– А вот взгляните на это… весьма любопытно. Только обнаружил. Вот такие корабли будут строить через четверть века.

Флаг-офицер взял новые листы, оценивающе впиваясь глазами – какой моряк не захочет посмотреть на будущие корабли… или корабли будущего:

– Приземистые, как миноноски, но…

– Это японские крейсера тридцатых, сороковых годов постройки сего столетия. Класс – «тяжелые». По нашему рангу – броненосные. Под одиннадцать тысяч тонн водоизмещения. Обратите внимание на размещение артиллерии – 8-дюймовки. Ход до тридцати пяти узлов… слыхано ли.

– Красивые, – только и вымолвил Коломейцев.

– Там, – Зиновий Петрович надавил, чтобы офицер понял, где это «там», – они воевали уже с американцами. В сороковых. А у нас уж и не знаю, как будет. И наша задача не допустить, чтобы сии красавцы шли супротив нас. И вообще не допустить, нагнув, загнав страну Ниппон в…

Адмирал не договорил, рубанув рукой, почему-то раздражаясь, кивком отсылая подчиненного.

* * *

Пройдя за очередной день и очередные 140 миль, втянулись в ночь.

Встретить сейчас «Рюрика», соблюдая радиомолчание, было не то что маловероятно – немыслимо.

Ночью корабли собиралась в более компактную кильватерную колонну, придерживаясь разумной светомаскировки.

Следуя в обход Японских островов, курсовая линия эскадры будет постепенно отклоняться восточнее от Курильской гряды, к утру выведя на северо-восточный траверз Хоккайдо. Примерно в 100 милях от берега.

Эти адмиральские расчеты неожиданно нарушил «Воронеж».

Вахтенному офицеру пришлось срочно будить командующего.

Доклад о произошедшей неприятности прибывший на мостик Рожественский выслушал весьма спокойно. Суть – следовавший концевым «Воронеж» просигналил о поломке в машинах, резко отстал, продолжая помаргивать из темноты.

Бросать судно, естественно, не стали, и флагманский офицер, послав вестового за адмиралом, приказал сбавить ход по эскадре до пяти узлов – ровно с такой скоростью полз концевой угольщик.

– Ей-богу, его проще утопить, – выслушав соображения офицера, промолвил полусонный Зиновий Петрович, даже не сорвавшись на недовольство, скорей досадуя, – отпустив его столь малым ходом в Корсаковский пост на Сахалине, и даже обратно в Петропавловск, мы рискуем той же самой потерей судна, приди его машины с совершенную негодность. Однако не исключено, что его попросту могут захватить японцы! Ведь так? А ежели кто-то из экипажа болтнет чего лишнего? Про эскадру, «бородинцев», про ледокол, в конце концов. И переход северным морским путем… К тому же вопрос снабжения остается первостепенным, а на «Воронеже» уголь и боеприпасы.

– Погода тиха, утром обещается туман. Станем под перегруз, – спокойно предложил Коломейцев, – на «Маньчжурию». По завершению на нее же перевести экипаж охромевшего парохода.

– Капитан «Воронежа» просил дать ему время. Божится, что починит машины. Лишь бы не на ходу, в дрейфе, – осторожно вмешался вахтенный офицер.

Рожественский окончательно проснулся, начав соображать быстрей, вызнавая:

– …как долго до рассвета?

– …местоположение эскадры?

– …запросите Бэра – сколько его судно еще может принять угля? «Ослябя» у нас самый прожорливый.

И получив необходимые ответы, распорядился:

– Одобряю! Перегружаем бункеры и припасы «Воронежа». Аврально. Но если обещанный ремонт не поспеет к сроку, придется судно утопить.

* * *

Меры предосторожности от «чужого глаза» соблюдались в адекватной мере.

Ночь не была прозрачной, но и туман, как водится, наступал и густел перед рассветом.

С отошедших мили на три мористее броненосцев мутное зарево совершавшихся перегрузочных работ вполне наблюдали, намеренно удерживая дрейф в пределах дистанции видимости. А вот сигнальщики ходившего кругами в дозоре «Риона» докладывали, что уже на трех с половиной светлое бельмо в темноте едва заметно. И то если знать, куда глядеть.

По счислению, согласно с курсовой линией, место эскадры определяли примерно в восьмидесяти милях от островной Курильской дуги, не доходя до траверза Хоккайдо все сто пятьдесят. Опять же – примерно.

Ошибались!

Неточность вкралась, скорей всего, во время учебных эволюций – эскадра прошла меньше расчетного, оказавшись сравнительно недалеко от острова Уруп.

Об этом пока не знали.

* * *

Сумеречный рассвет благодаря туману затянулся, а корабли еще принимали груз.

Продолжали, пыхтя, сновать от борта к борту баркасы, стоял рабочий говор и переклички. Скрипели тали с перекинутых стрел Темберлея, гремя, стуча в аврале, неся над водой звуки… звуки, которые случайно нашли неслучайные уши.

Бредущее неподалеку судно со словом «Мару» в названии сменило курс.