Не грешите, не забывайте никогда на ночь молиться и класть земные поклоны… А больше всего берегитесь гордости и в сердце и в уме; при этом всегда говорите себе так: «Мы — люди смертные, сегодня мы живы, а завтра ляжем в гроб. Всё, что ты, Господи, дал нам, — не наше, а твоё. Ты поручил нам это лишь на несколько дней».
Берегитесь лжи: от этого погибает душа. Куда пойдете и где остановитесь, напойте, накормите бедных. А гостя почтите, откуда бы он ни пришел: будь он простой человек, будь он знатный или посол. Недужного посетите, над мертвым помолитесь: и мы ведь умрем. Что знаете доброго, того не забывайте, чего не знаете — учитесь…
Устинка, Андрейка и Богдашка Неведров вышли из храма тихие и умиротворенные. Им по душе пришлось поучение Варлаама. Правда, в жизни всё далеко не так, много в ней зла и несправедливости, но надо жить с Богом в сердце. Он-то всё видит и поможет одолеть дела неправедные.
— «Берегитесь лжи: от этого погибает душа». Прекрасные и мудрые слова сказал владыка, — с упоением произнес Устинка.
— Завтра у тебя смотрины. Сам Варлаам будет тебя вопрошать. Не оробеешь? Гораздо ли подготовил тебя Федор Огурец? — участливо спросил Андрейка.
— Кажись, братцы, ничего не забыл, и всё же зело страшусь. Владыка может и каверзный вопрос задать, на кой мне и не скумекать. Вот срам-то будет!
— Не робей, Устинка! Пуганый заяц и пенька боится. Всё-то ладно у тебя будет, — хлопнув товарища по плечу, весело произнес не унывающий Богдашка.
— Дай-то Бог.
Смотрины были назначены в Крестовой палате дворца. Владыка сидел в кресле. Подле него стоял соборный протопоп, а у порога — могучего вида послушник, личный телохранитель святителя. Устинка и в самом деле оробел. Лик митрополита был суров, величав и неприступен; казалось, сам Господь сошел с небес и воссел в резном кресле, сверкая золотыми одеждами.
«Один их самых близких к Богу… Святой. Поди, все грехи мои ведомы. Не угожу в батюшки», — подумалось Устинке.
— Выходит, преставился Паисий. Наслышан был о нем. Боголюбивый был пастырь, на добрые дела мирян наставлял. Да прими его, Господи, в свои небесные владения.
Варлаам широко перекрестился, лицо его стало задумчивым. В Крестовой было тихо, никто не посмел нарушить молчания святейшего; но вот он качнулся на мягкой подушке из вишневого бархата и вновь устремил свой взор на Устинку.
— Сам ты из местных прихожан. А ведаешь ли ты, отрок, чем славна земля Ростовская?
Устинка замялся: Ростов многим славен, был он когда-то и великокняжеским стольным градом и с погаными лихо бился. О богатыре Алеше Поповиче по всей Руси песни складывают. А знаменитые ростовские князья Ярослав Мудрый, Юрий Долгорукий, княгиня Мария — первая на Руси летописец и вдохновительница городских восстаний супротив басурман?
И Устинка, уняв робость, обо всем этом поведал. Лицо святителя тронула легкая улыбка.
— Добро, глаголишь, сыне. А еще чем славна земля Ростовская? Кто из великих чудотворцев возвысил Русь православную?
— Преподобный Сергий, владыка. Сын ростовского боярина Кирилла. Много лет он жил в скиту отшельником, а преславной Троице-Сергиевой обители начало положил.
— Добро, отрок. Чти грамоту от мирян, отец Мефодий.
Протопоп приблизился к митрополиту и внятно, подрыгивая окладистой бородой, прочел:
«Мы, ремесленные люди Гончарной слободы, выбрали и излюбили отца своего духовного Устина себе в приход. И как его Бог благоволит, и святой владыка его в попы поставит, и будучи ему у нас в приходе с причастием и с молитвами быть подвижну и со всякими потребами. А он человек добрый, не бражник, не пропойца, ни за каким питьем не ходит; в том мы, староста и мирские люди, ему и выбор дали».
Владыка кивнул и задал Устинке новый вопрос:
— А поведай, сыне, что держит землю?
— Вода высока, святый отче.
— А что держит воду?
— Камень плоск вельми.
— А что держит камень?
— Четыре кита, владыка.
— А скажи, сыне, из чего составлено тело человека?
— Из четырех частей, владыка. Из огня тело заимствует теплоту, от воздуха — холод, от земли — сухость, от воды — мокроту.
— Похвально, сыне, зело похвально. А горазд ли ты в грамоте? Подай ему Псалтырь, Мефодий.
Устинка принял книгу, оболоченную синим сафьяном, и бегло начал читать.
— Довольно, сыне. Прими мое благословение.
Сложив руки на груди, Устинка ступил к митрополиту, пал на колени. Варлаам воздел правую руку.
— Во имя отца и сына и святаго духа! — истово промолвил он и, перекрестив Устинку, коснулся устами его головы.
В тот же день состоялось рукоположение в священники. Из храма Устинка сын Петров вышел отцом Устинием.
Глава 14
КНЯЗЬ И ЗЛАТОШВЕЙКА
Царица Мария Федоровна уже не в первый раз говаривала брату:
— Давно пора тебе, Михайла, добрую супругу подыскать. Будет тебе к полюбовницам ходить. Остепенись! Ты — мой старший брат, дядя наследника престола Дмитрия.
— Я никогда о том не забываю, сестра. А для племянника своего я делаю всё возможное и невозможное.