Удушенный

Я иду на кухню и беру пакет со льдом, холодный пластик заставляет мою руку онеметь, пока я иду в номер Ноа. Мой желудок сводит от нервов, потому что я не хочу переборщить после его плохого дня. Еще один глубокий вдох расширяет мои легкие. Я жду мгновение, не зная, стоит ли мне стучать в его дверь.

Я делаю глубокий вдох и легонько стучу костяшками пальцев.

Дверь приоткрывается. Угрюмый Ноа смотрит на меня сверху вниз, голубые глаза затенены низко надвинутой на лицо кепкой Бандини, – неудачная попытка скрыть покрасневшую кожу.

– Эй, я кое с чем пришла. – Я покачиваю пакет со льдом. Нет смысла скрывать то, что я видела ранее.

Ноа широко распахивает дверь, и я прохожу. Его номер имеет ту же планировку, что и у Санти, с простыми белыми стенами и красными акцентами с логотипом «Бандини», покрывающим одну стену. Он садится на одну из белых кушеток, хватая протянутый пакет со льдом, в то время как я занимаю место на противоположной стороне.

– Пришла признаться, что ты отстой в подслушивании?

Мои щеки вспыхивают от его бестактности. – Ну, извини. – С таким же успехом можно извиниться, даже если они оставили дверь открытой.

– Извини, что ты это увидела. Мне следовало закрыть дверь, но он удивил меня впервые за долгое время. – Слова Ноа задевают меня.

Его заявление – это слишком, и я не понимаю, почему он извиняется. У меня стучит в голове, когда я обдумываю токсичную историю Ноа с его отцом.

– Тебе не нужно извиняться. Он полный осел. Ты предупреждал меня некоторое время назад, но, видимо, я не думала, что все так плохо.

Ноа морщится, прижимая пакет со льдом к лицу. – Никто не знает. – Он глубоко и прерывисто вздыхает. Мой желудок сжимается от беспокойства из-за его ослабленной защиты, редкое зрелище для кого-то столь самоуверенного, как он.

– Я собираюсь рискнуть и предположить, что он бьет тебя не в первый раз.

Пустой взгляд Ноа говорит о многом.

– Как давно он это делает? Это неправильно. Родители не должны так себя вести, особенно в твоем возрасте. Ты мог бы надрать ему задницу на следующей неделе.

– Некоторое время, но я бы предпочел, чтобы никто не знал, так что давай оставим это между нами.

Мое сердце разрывается от его признания. Я не могу представить, как можно расти с кем-то грубым, снисходительным и отвратительно конкурентоспособным. Трудно представить, какой была жизнь Ноа. Он создает образ для других, но разве это то, с чем он имеет дело, когда гаснут огни?

У нас с Санти нет таких проблем, потому что наши родители всегда относились к нам с уважением и любовью. Взросление без богатства может быть лучшим вариантом. Я живу счастливой жизнью, и никто не держит деньги над моей головой. Не Санти, который за многое платит. Несмотря на то, что я зарабатываю деньги на рекламе на YouTube и спонсорстве, эти средства не имеют такого же веса, как контракт с Ф1.

– Я никому не скажу. Но я не понимаю, почему ты прикрываешь его. – Волна тошноты накатывает на меня, когда я думаю о том, как люди ведут себя вокруг его отца, боготворя его как легенду гонок. Фанаты называют Ноя американским принцем. Он застрял в короне, тяжелой от обмана и ожиданий. Независимо от того, как сильно Ноа не любит своего отца, он живет в его наследии.

– Кто мне поверит? Он икона гонок и большой спонсор этой команды. Люди все равно видят то, что хотят видеть. – Его голова обращена к потолку. Жидкость из пакета со льдом капает на его гоночный костюм, стекая по красной ткани, словно слезы. Как символично.

– Я не знаю. Кто угодно. Всегда кто-то что-то снимает. В наши дни камеры ловят все.

Я признаю, что видела Ноа таким, каким хотела, веря в шоу, которое он устраивает для всех. Самодовольным, самоуверенным, мятежным. Моя грудь сжимается от моего быстрого суждения.

– Пожалуйста, оставь это. – В его голосе чувствуется завершенность. Я оставляю эту часть разговора, потому что не хочу слишком давить на него, когда он открывается мне.

Я решаю затронуть второй вопрос, потому что ничего не могу с собой поделать. – Это правда, что он сказал? Насчет твоего рулевого колеса?

Он снова глубоко вздыхает. – Не доверяй всему, что слышишь. Мой отец злится, когда я не занимаю первое место. У меня болталось рулевое колесо, что бы там ни говорили люди, – слова вылетают сквозь стиснутые зубы.

– Но ты лидировал на протяжении сорока кругов. Оборона – это твоя фишка.

– Майя, – его хриплый голос привлекает мое внимание, заставляя меня посмотреть в его напряженные голубые глаза. Мое имя слетает с его языка, ударяя меня в сердце и ниже пояса одновременно. – Оставь это. Забудь, что он сказал. Твой брат честно выиграл Гран-при Испании. Ты должна радоваться за него, а не обдумывать теории заговора.

Его глаза метаются в сторону, когда он избегает моего взгляда на секунду слишком долго.

Черт возьми. Ноа полностью слил гонку. Почему он проиграл?

Мы сидим вместе в тишине. Я пытаюсь разобраться в этих новых откровениях, теряясь в своем собственном мире, не замечая, как он встает и садится рядом со мной.