Удивительные истории о котах

– Гну! Так и позвони ему, спроси, что за дела такие. Как это так, кошку его тебе всучили? Пусть разбирается со своей мамашей и ее подругами.

Я сидел, пораженный тем, с какой простотой Костя нашел выход из сложившейся ситуации. Звонить двоюродному брату я, конечно, не собирался. Но вот написать в соцсети вполне можно. Быстро поблагодарив приятеля за подсказку, я принялся разыскивать родственника. В списках друзей у меня его не было.

На поиски пришлось потратить куда больше времени, чем я ожидал. Большей частью потому, что я попросту не узнавал двоюродного брата по аватарке: на моей памяти он был круглолицым стеснительным толстячком, вечно носившим застиранные свитера в катышках, надетые поверх рубашек советского покроя. Мы с ним глядели друг на друга с пониманием, ведь наши с ним родители были очень похожи во многих вещах. Про него тетя Люба говорила с гордостью: «Юра у нас историк!», а про меня мама хвасталась с той же интонацией, что я обязательно буду программистом. Вся разница заключалась в том, что Юра по-настоящему любил историю и обожал ковыряться в древних фолиантах, а вот у меня душа к высоким технологиям не лежала. В моем случае все кончилось тем, что я стал безвылазно сидеть в доставшейся от деда квартире, лелеять неврозы и зарабатывать на жизнь копирайтингом, а вот Юра…

Что стало с Юрой, я не знал. На его странице в социальной сети, на которую я зашел почти что случайно, было размещено фото годичной давности. И на этом снимке мой двоюродный брат был совершенно непохож на себя. Очки в прямоугольной оправе остались на месте, как и свитер в катышках. Но добродушно улыбающийся толстячок исчез. Черты его лица заострились, стали видны скулы, нос будто удлинился. Под глазами залегли тени, какие обычно бывают у наркоманов и хронически недосыпающих людей. Появились залысины. Юра выглядел не на полтора года старше меня, а на все пять – семь. Неужели у историков такая тяжелая работа?

Шокированный такой переменой, я позабыл о том, что собирался обсудить с ним кошку, и принялся листать его стену. Сперва шел длинный список поздравлений с Новым годом, оформленных в виде пошлейших открыток. Их оставляли в основном девушки, как я понял – Юрины коллеги. Затем, судя по датам, около месяца никто ничего ему не писал. Затем неожиданно пошли короткие записи, также не его, но на этот раз никак не оформленные, без картинок, эмоджи и блестящих стразов. «Поправляйся». «Выздоравливай, Юра».

Нахмурившись, я пролистал его страницу вверх. В сети он не был как раз с ноября. Я снова прокрутил стену вниз и наконец натолкнулся на сообщение двухмесячной давности, написанное им самим: «Друзья! Простите, если мое поведение в последнее время кого-то из вас обидело или напугало. Сейчас мы уже выяснили, что я болен. Надеюсь, я вернусь к вам, когда мне станет лучше. Простите еще раз!»

Чем это таким болен Юрка? И почему тетя Люба не сказала мне ни слова об этом? Так хоть становилось понятно, зачем ей пристраивать кошку, но ведь могла бы честно рассказать… Впрочем, на этот счет я не сильно обольщался. Такие, как тетя Люба, скорее откусят себе язык, чем признаются, что у них проблемы.

Я вернулся к чтению. Предыдущих записей было немного, и все они были сделаны моим двоюродным братом.

«СРАБОТАЛО»

«Пошли вы»

«НЕНАВИСТЬ»

«Простите, я устал»

«Теперь я не знаю, был ли прав»

«Завтра все будет ясно»

«Я не оставлю это так»

Но не этот набор бессвязных фраз заставил волосы у меня на голове зашевелиться. За несколько недель до обещания не оставлять неведомое «это», летом прошедшего года, Юра написал:

«Спасибо, что ты была со мной, пушистая подруга. Спи спокойно. 2005–2017».

К сообщению была прикреплена фотография Шишки.

Первым делом я отправился на кухню и обошел вокруг обеденного стола несколько кругов, до боли сжав щеки пальцами. Сердце бухало под горлом, было тяжело дышать. Кончики пальцев опять онемели. Спасало только то, что после поисков шерсти в квартире остался гореть весь свет. Если бы я прочел это сообщение в темноте – наверное, умер бы от разрыва сердца. За два года, что я почти не выходил из квартиры, моя тревожность лишь усилилась.

Когда мне удалось взять под контроль нервы, я утащил ноутбук из комнаты и еще раз посмотрел на фото в социальной сети. В конце концов, мало ли на свете кошек? До боли напрягая глаза, я вглядывался в изображение на экране, тщательно запоминая форму носа, цвет глаз, длину усов, узор на шерсти… Животное было чертовски похоже на Шишку, но я уже не мог бы поклясться, что это именно она. Вдруг я зря так сильно накрутил себя?

Крадучись, стараясь производить как можно меньше шума, я направился в комнату. Осторожно заглянув в проем двери, увидел, что Шишка спит, свернувшись клубком. Со спины она напоминала неумело набитое чучело.

– Шишка? – позвал я. – Ши-и-ишка…

Кошка не среагировала. Мне захотелось оставить все как есть, просто уйти на кухню и заварить чай, предварительно закрыв окно браузера. Но…

– Шишка… – еще раз окликнул я, и мой голос упал до шепота.