Удельный князь

А когда приехал в княжество и дела торговые вести начал, выяснил, что братец мой не в чести у дяди. А я на отца нашего, ликом страсть как похож. Видать кровь сильна Рюрика! Не перебьёшь ничем. Сам посуди. Где князь Мстислав никто не знает. Может жив, а может и нет. Врагов у него уйма, а холопы да чернецы меня за него то и дело принимают. Ведь к старому князю до сих пор многие приязнь питают, люб он был чернецам, куда более нынешнего. А сие опасно, оттого и батогами хлопов гонял и бивал, чтобы не болтали попусту. Ох… на беду, я в родные края вернулся и чего делать и не знаю.

— Хан, а чегой-то ты лаврушку кинул? — спросил как можно более беспечным голосом. — В чём дело то, растолкуй. Я ведь завсегда её на торге покупаю. В гишпанских землях пристрастился, множество хороших блюд ведаю с сим листом, а холопы от таковых куда добрей работают.

Хан нервозно дёрнул рукой, показав мне чтобы замолчал:

— Хорошо говоришь, урус. Красивая сказка. Спрашиваешь, что делать? Тебе ничего не надо, я буду делать. Хороших палачей пошлю проверить твои красивые слова. Откуда ты взялся, кто помогал, где столько серебра взял. В городок твой не десяток, две сотни нукеров отправлю! Пусть смотрят, пусть холопов и слуг КРЕПКО спросят. Добрый план а, урус?

— План добрый, спору нет. Только он ни мне, ни тебе не нужен.

— Тебе понятно, но отчего мне? — Берди был озадачен ответом.

— Потому, что ежели мой городок разоришь, а меня казнишь, сам себя накажешь.

— Дальше, урус.

— Прежде сказывай, что Батбояр вёз, ежели ты степь Елецкую на дыбы поставил. В жизнь не поверю, что из-за десятка воев, что Гвидоном мне обещаны. Ну сам то посуди! Пусть взял я баскака на копьё… И каким дураком надобно быть, чтобы в те же места возвращаться. Ноги моей не то, что в степи, в Новосильском княжестве не было бы.

Берди внимательно выслушал меня, самую малость изменился в лице и, поглаживая рукой бороду, задумался, прикрыв глаза.

— Темник вез товар Могул-Буга. Очень дорогой товар. Понимаешь, урус. Очень!

— Понимаю. Коли так дело обстоит, как не крути, надобно татей найти. Любых….

— Нет, урус, надо татей найти и вернуть товар. Понимаешь, кто такой Могул-Буга?

— Улус-бек крымский.

— Нет, урус, вижу не понимаешь. Он не просто улус-бек, он родной брат любимой жены Узбека, Тайдуллы, а если сюда приедут её нукеры, то ты! Да-да, ты! За всё ответишь, потому как тати такого с темником не могли сотворить, а вот ты запросто.

— А следом и с тебя спросят, — я здорово блефовал, но, когда описывал женщину, похожую на Тайдуллу, не думал, что одно к одному выйдет. Узбек на самом деле щемил Джучидов со страшной силой, раздавая должности родственникам и родовой знати низкого происхождения. Интриги такие, что игра престолов нервно курит в сторонке. Прямо в точку попал, вона как хан в лице переменился.

— Ольгов не мой тюмен, урус. Не забывайся.

— А зачем ты в него полез?

— Не твоего ума дело, урус! — вскричал взбешенный Берди.

— Не моего, спору нет. Однако всё же полез. Может и по службе, не знаю я ваших порядков, а может и по корысти. Захотел товар сей себе присвоить.

— Не забывайся, урус! — Берди покраснел и опять схватился за саблю.

— Ай! Мне, хан, до того нет дела, лично я в чести твоей сомнений не имею. О другом речь веду. Ежели я задаю сей вопрос, значит и другие спросят. А не спросят, так подскажут. Разве нет у тебя врагов? Разве никто не хочет место твоё занять? Дело твоё благородное так могут повернуть, что бежать придётся, а то и хребет переломят. Потому и предлагаю тебе в третий раз. Жизнь за жизнь меняю. Тебе что надобно, чтобы на белом коне остаться и тюмен за собой удержать? Татей казнить, раз, — я начал загибать пальцы. — Товар вернуть, два. Подарки богатые отправить Могул-Буге и Тайдулле, три. Татей ты и сам найдёшь, — я усмехнулся самым краешком рта, — а с остальным подмогну. Что тама за товар был, сказывай?

Хан встал, отошел к краю комнаты и вернулся с листом пергамента, протянул мне.

Интересный документ, навроде розыскного листа. Писан на тюркском и кириллице. Я пробежал по списку товаров глазами и несколько раз хмыкнул. В листе пряностей было указано побольше, чем их было, и вернул свиток.

— Самое дорогое пряности и китайский чугун? Хорошо знаешь цены? Сколько урона в серебре, небось ужо считал?

— Две сотни на сорок тысяч данг, — угрюмо пробурчал хан в ответ.

— Ого! — я присвистнул. Учитывая, что вес данга Узбека в разных монетных дворах сильно колебался, а в среднем составлял одну целую четыре десятых грамма, выходит триста тридцать шесть кило серебра. На наши деньги, тысяча шестьсот рублей с хвостиком. Вот блин. Золотыми мне эти специи встанут.

— Пусть будет двести пятьдесят, — ответил я небрежно словно речь шла о мелочной покупке, и отправил в рот ещё один урюк. — Многие важные люди пострадали, надобно их порадовать.

Берди вскочив на ноги, вскрикнул:

— Урус, откуда у тебя такие деньги?!

— Разве я говорил, что отдам деньги? Прежде дай слово молвить, а после решай, согласишься али нет.

Берди кивнул, дав понять, что выслушает меня.