Удел Упыря

— Поодиночке не меньшее! — возразил Юсуп — Создадим, значится, легенду! Алаида привела своего страдающего беспамятством дедушку к немецкому посольству, потому что он якобы, как слышит немецкую речь, тотчас оживает и вспоминает себя! А ежели с немецким послом поговорит, — вообще еще лет двести прожить сможет!

— Я похож на страдающего беспамятством дедушку? — подозрительно сощурился Ильнур.

В данный момент он походил на злобного колдуна, евшего мясо своих жертв, но Юсуп ничего не ответил.

— Кстати, кто-нибудь из вас умеет говорить по-немецки?

— А жучки на что? — искренне удивился Ильнур, который всегда считал, что всевозможные жучки (будь то жучки-наблюдатели или же жучки-переводчики) — лучшее средство выпутаться из любых передряг. Не беда, что жучки эти приносили больше вреда. Зато они были самым эффективно действующим волшебством старика.

— Опять жучки, — поморщился Юсуп. Он еще не забыл, как спалил всю свою одежду в лесу и полночи сидел в комнате, натертый оливковым маслом. Тогда они его изрядно покусали!

— Другого способа нет! — возразил Ильнур. — Если я похож на сумасшедшего старичка, то Алаиде придется ходить с жучком в ухе!

— Только никаких жучков-наблюдателей на одежде! — предупредила Алаида.

— А на кой они нужны, если я сам иду? — возразил старик.

С мясом наконец было покончено, и он, тяжело отдуваясь в бороду и похлопывая себя по животу, удалился на улицу мыть руки.

Алаида последовала в подвал готовиться, Дементий с Калахой тоже куда-то скрылись. Юсуп вышел на крыльцо и стал наблюдать за тем, как купцы проворно вытаскивают из сарая полные мешки с мукой и загружают их на телегу. Вернее, не сами купцы, конечно, таскали, а их слуги и крестьяне. Куда уж купцам такая тяжкая работа!

— Чтой-то мне в городе больше нравится, нежели там, в лесу! — сказал Ильнур, подходя ближе. Он вытирал руки махровым полотенцем, и от него приятно пахло свежими маслами. — Чай и сам заметил? Не так страшно, вроде. Да и людно. Обчества поболе. Хоть поболтать с кем можно.

— Ты не очень-то болтай с окружающими, — произнес Юсуп. — Я-то нелюдей распознать могу, а вот ты — кто его знает, с кем разговариваешь?

— Я ж сама могила! — возразил старик, вытирая полотенцем бороду.

— И в посольстве поосторожнее будьте. Хоть и наговорил чародей много чего хорошего, но что-то тревожно мне насчет Гиберта. Может, не он сам, так его приближенные с Упырем сталкивались, да и сами нелюди уже!

— Ну, Алаида-то определять их умеет! — ответил Ильнур.

— Я на всякий случай предупреждаю. Нехороший был тот сон с борловым…

— Борловым, борловым. Была б кака польза от этого твоего борлова. А то только жаловаться умеет насчет того, что ты его не выпускаешь.

— Время придет, и он понадобится!

— Ага, когда тебя на кол посадют да на городские воротины выставят! Ты их воротины видал? Сплошное кладбище воров да попрошаек!

— Там художник один есть, — заметил Юсуп.

— Ты хочешь сказать — был!

— Ну да. Он картины красивые рисовал. Прямо как на Острове во дворце вдоль стен висели. Помнишь?

— Чего ж не помнить-то?! Помню! Гобелены роскошные из натуральной кожи! Краски не тлеющие и не трескающиеся даже на солнце! А мозаика какая на потолке? А? — Старик грустно вздохнул. — И все ж это в прошлом! Одни только мы и остались, чтоб это прошлое помнить! Алаида-то хоть и с Острова, но ведь ни черта не помнит. А о Дементии и говорить нечего. Древлянин — одно слово!

— Но-но! — грубым басом сказал Дементии, появляясь в дверном проеме за их спинами. — Я хоть и последний в своем роду, но так вдарить могу, што…

— Вдарить-то оно, конечно, хорошо, но как ты, Дема, с воробьями общаться будешь? — Ильнур хитро скосил левый глаз — так он обычно делал, когда играл на невежественности Дементия.

Древлянин насторожился, слегка склонив могучую голову набок, и поинтересовался:

— А что воробьи? — Как и всякий уважающий себя древлянин, Дементии к воробьям относился с опаской и даже немного их побаивался.

— Ну, вот вдарить ты, гришь, можешь, а с воробьями как общаться будешь? Вдарить-то ты им не сможешь, ведь верно я говорю?

— Верно, — пораскинув мозгами, согласился Дементии, — воробьи — это плохо! Они крылатые и жгучие!

— Правду говоришь! — все больше раззадоривался старик. — А вот скажи мне, Дементий, чего ты их так боишься?!

— Не боюсь я, — вяло оправдывался детина два на два метра. Юсуп без опаски отпустил бы его на битву с диким медведем гризли, точно зная, что победа окажется на стороне Дементия.

— Чего ж не боишься, когда боишься? Что я, древлян ваших не знаю, что ли! Все вы, как воробьев учуете, сразу креститься начинаете да плюваться через все плечи подряд — лишь бы пронесло!

— Вот я те щас как плюну! — грозно пообещал Дементий, но авторитет старика был несравнимо выше, и древлянину ничего не оставалось, как удалиться в дом.

— Чего ты с ним так? — спросил Юсуп, когда Ильнур вновь вернулся к нему и встал рядом, облокотившись о перила крыльца и наблюдая за работой купцов.