Удел сироты

Брамби и я болтали о чем-то отвлеченном. Если бы я не смог забрать Брамби прямо сейчас, его судьба и моя ничуть не смогли бы повлиять на исход предстоящей битвы. Так что у меня не осталось выбора. У меня была лишь слабая надежда на то, что мы сможем что-то изменить.

Пододвинувшись поближе к решетке, я прошептал:

– Брамби, у меня нет времени на всю эту суету с судьями и адвокатами. Я должен тебя освободить.

Он чуть отодвинулся от решетки, глаза его округлились.

– Сэр? Если вас поймают, вы вместе со мной окажетесь за решеткой. Вы просто погубите свою карьеру.

Брамби не понимал, что не было у меня никакой карьеры. Но это потому, что он сначала думал обо мне, а лишь потом о том, что я в нем нуждаюсь. Он заслужил, чтобы его встречали цветами, как героя, а не сажали в тюремную камеру.

Просунув руку через прутья решетки, я закрыл ему рот.

– Ты идешь или нет, Брамби?

Коп, с которым я говорил перед этим, был единственным человеком в здании. Моя казенная машина стояла снаружи, метрах в двадцати от входа в здание.

Под формой я носил нижнее белье, прилагающееся к скафандру. Отличный изолятор. Даже если коп успеет вытащить парализатор и выстрелить, заряд лишь ужалит меня, подобно тычку пальца, но я по прежнему смогу двигаться. Как и любого солдата пехоты, в меня не раз попадали из парализатора во время учений, поэтому я доверял своей «броне».

Если бы я смог восстановить Брамби в армии, до того как копы отследят и задержат нас, форма защитила бы моего протеже. Тогда бюрократия оказалась бы на нашей стороне. Военные и полицейские долго решали бы какому из ведомств разбираться с Брамби. Но пока Брамби находился за решеткой, система работала против нас. Если бы я вытащил его из тюрьмы, не важно, каким способом, системе потребовалось бы много дней, чтобы вновь засадить его. А через несколько дней станет неважно ни то, ни другое.

Я был уверен, что смогу вырубить полицейского, двинув ребром ладони по трахее. Вырубить, а не убить. Однако на тренировке только инструктора вроде Орда могли продемонстрировать такой удар, потому что курсанты, отрабатывая такой удар, поубивали бы друг друга. Убивать я, конечно, никого не хотел, но в случае чего, это меня не остановило бы.

Я сжал зубы, споря с самим собой.

Поддержка законности, установленной конституцией. Я присягнул о том, что стану ее защищать. Но сейчас ради спасения рода человеческого нужно нарушить закон. Брэйс бы никогда не сделал бы ничего подобного.

Я посмотрел на Брамби и поднес палец к губам.

Он кивнул.

Я показал вконец коридора, проходящего мимо двери камеры Брамби.

– Охранник меня не заметит. Когда он будет проходить мимо тебя, привлеки его внимание. Сделай что-нибудь такое, чтобы он подошел к тебе.

Брамби кивнул, наморщив лоб.

– Сэр, вы уверены, что это – хорошая идея?

Стань я организатором неудавшегося побега, я очутился бы за решеткой, по соседству с Брамби. Если меня осудят, это ничуть не улучшит мое личное дело. Но скоро все это перестанет кого бы то ни было интересовать. Причина, по которой я и Брамби выжили на Ганимеде, теперь стала мне совершенно ясна. Мы готовы были защитить Землю ценой собственной жизни. А теперь мы должны сделать все, что угодно, только чтобы Брамби выше из тюрьмы.

Я прижался спиной к противоположной, холодной тюремной стене. Затаив дыхание, я занес для удара правую руку. Инструктора называли такую позу «смертоносной рукой».

– Эй! Помогите! – позвал Брамби. – Я хочу в сортир!

Я заглянул в камеру и скривился. Сортир и раковина были вделаны в дальнюю стену камеры. Брамби был хорошим солдатом, но не умел врать.

В соседней комнате царила тишина.

Брамби засунул два пальца в рот и начал свистеть, брызгая во все стороны слюной. Схватив стул из пластстали, он начал бить им по прутьям камеры.

Моя правая рука повисла вдоль тела. Почти тоже самое я ощущал, наведя ружье на псевдоголовоного и еще не спустив курок. Хотя убийство… «Нет, – уговаривал я себя. – Я не должен его убить». Хладнокровное убийство невинного полицейского совсем другое дело. Но если я не сделаю этого, мир может погибнуть.

Я выглянул за угол, и сердце мое затрепетало.

Ручка на двери в конце коридора медленно поворачивалась.

Глава тридцать первая.

Я наблюдал за полицейским, или скорее за его тусклым отражением в полированном металлическом зеркале над раковиной в камере Брамби.

Резиновые подошвы ботинок копа поскрипывали на полу, отделанном плиткой. Я напрягся…

А потом я расслабился. Я не мог хладнокровно убить полицейского. Вот таким солдатом я был. А ведь миссия должна стоять у меня на первом месте. Убийство должно стать моей работой.

Я плотнее прижался к стене. Похоже, я потерпел поражение.

– Мистер Брамби, мы поговорим об этом позже, а пока сделаем вид, что обо всем забыли.

Как? Коп шагнул мимо меня, провел карточкой доступа вдоль замка камеры Брамби, и дверь с шипением отворилась.

Потом коп повернулся ко мне и покачал головой.